Впрочем, судя по его внимательному изучению камней, воин уже имел какое-то свое мнение об инценденте, далеко отличное от мышей:
— Нехорошо здесь, хозяина нету. Домового.
— Причем здесь домовой? Небось, опять очередные штучки его деда, — кивнул в сторону Стаса Евгений. — Видимо, Валентин какой-то скрытый рычаг нажал и все эти камни должны были на его голову высыпаться. Но промахнулись.
— Откуда они сыпались? Покажи? — чуть не плача вскричал Валентин.
— Ну не знаю. Ладно, пошли спать.
— Стас, я вниз спать пойду, не хочу я здесь больше оставаться.
— Пойдем. Места еще есть, и комната рядом свободна. А тут — завтра разберемся.
Утром, едва Стас оделся, к нему подошел Женя:
— Стас, тут что-то не чисто. Кто-то над нами прикалывается…
— А у тебя что случилось?
— Представляешь, хотел побриться, ну водички подогрел, мыло развел, все чин-чинарем. Сел за стол, ставлю перед собой зеркало — там, на комоде было, настольное с подставкой. Ставишь — стоит, но стоит поднести бритву к лицу, как подставка складывается и зеркало падает. Я уж и подставку проверил, думал, может там пружина хитрая какая… Посмотрел — нету ничего. Тогда, думаю, его кто за ниточку дергает? Нет, ниток тоже нету. Пошли, пошли покажу.
— О смотри, стоит. Вот я хожу вокруг него, трогаю помазок… Стоит. А вот сейчас беру в руки бритву…
Небольшое настольное зеркало на темно-красной деревянной основе стояло на столе, опираясь сзади на треугольную металлическую подставку, и никак не реагировало на Женькины телодвижения. И вдруг, едва Евгений взялся за бритву, металлическая подставка, нарушая все мыслимые законы физики, на глазах изумленных Стаса и Жени, прижалась к деревянной раме и зеркало, потеряв третью опору, рухнуло на стол.
— О! Видишь? Тут какая-то хитрость твоего деда. Точно говорю. Давай разбирайся. Мне побриться надо, а в коридоре у настенного — слишком темно…
— Не, Жень, дед никогда не делал таких никчемных шутейных вещей. Это что-то еще. Давай я пока его руками придержу…
Пока Стас придерживал подставку, Женя в быстром темпе начал бриться.
— Ты ничего не чувствуешь? — Спросил он Стаса.
— Нет, а что я должен чувствовать?
— Ну не знаю, там рывки какие-нибудь, поползновения подставки сложиться?
— Не, Жень ничего не чувствую… Ну-ка… — и Стас отпустил руки. Зеркало продолжало стоять как ни в чем не бывало, будто и не падало только что.
— Глюк. Жень, что я могу сказать? Сам бы не поверил, если б не видел собственными глазами.
— А с валькиными каменюками разобрались?
— Не, Валька еще спит, сейчас проснется и пойдем наверх потолок смотреть.
— Да чего там смотреть? Сам же Валька, небось, эти камни и приволок.
— А зеркало? Не, тут что-то другое… — Стас начал осматривать давно знакомый интерьер. — Ух, черт, ну я же помню эту дачу с раннего детства, никогда здесь не было ничего необычного…
— Стас, это на ТВОЕЙ даче ничего не было, а ТУТ совсем другая дача. Или ты забыл — где мы находимся? И Кокорь что-то чует!
— А где он, кстати? Может это воин и шуткует? — спросил начальник.
— Да с ним то все в порядке, серьезный степенный человек. Его и в доме то не было, на огороде он, с утра и воды натаскал, и дров наколол, а сейчас мечом махает, вроде физзарядки. Это мы лодыри. Кажись, и не завтракал…
— Так чего ж ты? Сегодня ж твоя очередь дежурить, а народ голодный ходит…
— Попробуй тут, вон, даже побриться не могу… Завели тут полтергейст какой-то… Ну и местечко…
Женька, продолжая ворчать, пошел на кухню, а в дверь просунулся всклоченный полусонный Валентин.
— Звали?
— Никто тебя не звал. — ответил Стас. — Хотя, конечно, говорили о тебе. Так что там с камнями то?
— Сейчас, умоюсь и пойдем наверх. Посмотрим — что-там как.
К великому удивлению приятелей, никаких камней в комнате Валентина они не обнаружили. Кровать была всклочена, а пол — чистый.
— Очень странно… — пробормотал Стас. — Валь, ты точно ничего тут не убирал?
— Я сюда даже не поднимался! И никто не поднимался, с моей кровати — лестница как на ладони, да и скрипит, я б услышал. У меня сон чуткий, особенно после вчерашнего.
В дверях появились лица Евгения и Кокоря. Судя по их выражению лиц, спрашивать про камни было бесполезно.
— Так, понятно, что ничего не понятно. — подвел итог Стас. — Будет считать это дело полтергейстом и отложим до тех пор, пока не появятся какие-нибудь новые чудеса.
Вечером Вальку, послали к соседям договориться на счет молока. Он сначала начал было отнекиваться:
— Ну почему я все время?
— Валь, ты пойми — уговаривал его начальник. — Моего двойника тут каждая собака знает, пока я со всеми издали или через забор раскланиваюсь, все чин-чинарем — зачем мной интересоваться? Издали не очень разберешь — сколько мне лет, тем более, вроде бы года три тут и не появлялся вовсе, но стоит подойти к кому-нибудь поближе и местные тут же раскусят, что я не тот Стас, за которого себя выдаю. Начнутся расспросы, еще не дай Бог, участковый приедет документы посмотреть… А зачем нам это надо?
— Ну а я что скажу?
— Как что? Приятель, приехал к другу на дачу отдохнуть, рыбку на водохранилище половить. Чего тут такого? Тебя знать никто не знает, а раз со мной, значит все в порядке.
Уговорил. И Валентин, захватив трехлитровый слегка побитый бидончик, пошел налаживать контакты с местными жителями. Вернулся он поздно и с совершенно ошарашенным видом.
— Ты чего? — спросил его Женька. — Добыл молоко?
— Не-а. Говорят, что молоко только весной будет, когда корова отелится.
— А чего ты такой взбаламученный?
— Хозяйка рассказала такое! Наши камни — это сущие пустяки, по сравнению с тем, что в деревне происходит.
— А чего там? — тут же заинтересовались приятели. — Давай рассказывай.
— Хозяйка говорит, у ихних соседей перед новым годом, как раз на рождественский пост, к дочке ихней — Зое, должен был приехать жених из Самары.
— Зойка то? Это шмакододявка такая? — перебил Стас.
— Какая шмакодявка? Ты сколько лет тому назад ее видел? Выросла уже.
— Стас, не отвлекай его. Давай, Валя, рассказывай.
— Короче, мамаша — жутко набожная и потому умоляла дочь не устраивать вечеринку в пост, но… Во-общем, как только мать уходит в село в церковь, Зойка тут же зазывает подруг с ребятами, общим числом тринадцать. Вроде как помолвка. Четырнадцатым должен явиться Николай, жених, но автобуса из райцентра пока нет. Ждут час, другой и начинают веселиться сами. Танцы-шманцы всякие. А невесте танцевать не с кем. И вот она заявляет, что дескать, у нее найдется еще один Николай! — и снимает со стены икону святого Николая. Так и танцует, держа икону в руках. Подруги уговаривают: верни, мол, икону на место! Зойка, вроде бы сказала:
— Если есть Бог, он меня накажет!
И тут грохот, шум, вспышка — точно молния, Зоя так и застыла с иконой. Полностью окаменела! Ее сначала подружки пытались растормошить и — никак! Тело стало камнем! Мамаша, как пришла из церкви, лишилась чувств. Подружки побежали на центральную усадьбу — за доктором. Сначала один пришел, потом все из местной больницы набежали. Говорят, под камнем ее сердце бьется: удары прослушивались. Потом и из райцентра понаехали. Ходили, смотрели, пытались делать уколы, но даже иглы шприцев ломались. Ну точно — камень. И в больницу нельзя везти — она вся растопыренная и неподъемная. Два месяца стояла. Там уж все окрестные деревни перебывали. Зойка не ела и вообще не двигалась, хотя ее пытались покормить. Попа позвали, а он заявил:
— Кто наказал, тот и помилует!
С иконой — тоже, никто не мог ее выдернуть, руки то тоже каменные. И буквально с неделю тому назад какой-то пришлый монах сумел освободить икону. Само собой, там всю комнату освятил и прочие манипуляции проделал. А девушку увезли в Москву. Уж как ее упаковали — не знаю.
— Валь? Да ты чего? Бред какой-то…
— Да не, все точно! Вот такие тут дела! Мистика! А ты — камни, камни… Мотать отсюда нужно…
— Забавно, почти тоже самое описано в Библии: жена Лота нарушила запрет — не оглядываться на уничтожаемые города Содом и Гоморру — и превратилась в соляной столп. — добавил Евгений.