ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Сколько дел! Торопливо сменяются лица, заботы, настроения. И первое дело — новое назначение.
Все начальство, с каким пришлось встретиться и говорить при вступлении на должность заведующей, было благосклонно к Ольге Николаевне. Все обходились с ней даже с таким видом, будто они за нее ратовали и победа у нее с ними общая. Быть может, как всегда бывает, с чьими-то планами это и не вязалось, но на поверхности не было заметно.
В руки шло самое необходимое. Ей выделили методистов ЛФК (лечебной физкультуры) и лечащего врача, разрешили устроить электрофизиологическую лабораторию — базу научных исследований, дали штатные единицы научного сотрудника и лаборанта. Слыша все это, хотелось сделать что-то непозволительное, смешное, девчоночье.
Она обошла свои комнаты — здесь будет то, здесь другое, там третье. Ничего, просторно. Раньше это был чей-то особняк, не слишком богатый, одноэтажный, но приятный, со скромными лепными украшениями по зеленому фасаду — они и сейчас сохранились. Что-то осталось от сада или парка…
Она позвонила матери.
— Татьяна Федоровна, как сегодняшнее здоровье?
— Ползаю.
— Ноги, ноги!
— По-моему, совсем хорошо. В меру моего возраста.
— Новость такая: будет лаборатория. Мне нужны твои ноги и здоровье. Тогда я возьму тебя сотрудником, чтобы ты не разленилась на пенсии.
— А как посмотрит начальство?
— «Берите, кого хотите, хоть дедушку».
— Что-то ты, дочь моя, как на дрожжах поднимаешься. Справишься ли со всеми делами? И прежние больные, и консультации, и заведование. А как у тебя с болгаркой?
— Потом, мама, потом. Пока!
Полученное назначение постепенно укладывалось в голове, и первые заботы располагались по полочкам. Ольге Николаевне не рисовалось ничего грандиозного. Это скромное назначение. Но — благо. У нее уже есть имя, есть работа на улице Машкова, она консультирует у Альберта Семеновича на улице Забелина, но никогда у нее не было под рукой исследовательской лаборатории. Все, что она сделала до сих пор, — дело рядового врача в обычной больнице, только ее больные многим специалистам казались неизлечимыми — она же доказала обратное. Ее метод подтверждался экспериментами матери на животных — половину опубликованной монографии заняли эти опыты. Теперь Татьяна Федоровна продолжит физиологические исследования на человеке, начатые еще на Машкова, — все двинется вперед быстрее.
Здесь, в особнячке на улице Баумана, завтрашний день представлялся незамутненным, ясным. И если верить фантазиям, в самом здании, в его непритязательности, некрикливости было некое обещание удачи.
Только легкая тучка на улице Машкова как будто требовала пристального внимания.
Тучка вспомнилась раза два, пока в особнячке на Бауманской говорились необязательные комплименты. Потом один молодой представитель комиссии за какие-нибудь полчаса общения с Ольгой Николаевной незаметно превратился из солидного увальня в сдержанно-галантного кавалера. Он стал очень внимателен и на Машкова предложил подвезти на своей машине. Ольга Николаевна охотно согласилась и даже немного пококетничала в дороге, но к концу короткого пути замолчала.
Больница встретила ее без вчерашней суеты и хлопот, но это было тоже неладно, ибо никто не спешил с переделками, и взглянуть было не на что. Застылость перемен…
«Сделал дело, — казалось, говорили голые и уже обшарпанные стены, — гуляй смело». В конце коридора сидела на полу какая-то тень. Ольга Николаевна подошла ближе и нашарила выключатель. Ну конечно — один из строителей дремал, привалясь к стене. Когда вспыхнул свет, он резко всхрапнул, не открывая глаз.
Ольга Николаевна вошла в пустую палату, бывшую женскую, и уселась в белом халате на перевернутое ведро.
Хотелось подумать. Но ее окликнул мужской голос.
— Вижу, — проворковал знакомый басок, — осматриваете и думаете…
Она повернулась при слове «думаете». Позади стоял главный врач больницы Иван Иванович Вялов.
— …и думаете: наконец-то!.. Здравствуйте, главная хозяйка переворота. Давно мы с вами мечтали, однако скоро только сказка сказывается, не скоро дело делается. Как видите.
— Вижу, как делается!
— Да это же перерыв на обед, что с них возьмешь?.. А вы? Вы уже пообедали? Нет, конечно, все некогда? — Вялов улыбался тугими, чуть блещущими губами. Пятидесятилетний мужчина в расцвете сил, прекрасного роста, немного, правда, расплывшийся. Ольга Николаевна всегда избегала смотреть на его руки, которые про себя называла «дебелыми». Но импозантен.