…Темень на больничном дворе. Темень уже зимняя, хотя только середина осени. Фонарь освещает липу. Часть кроны желтая, часть черная. За лето листва огрубела и постарела, ее молодят немного только новые краски — и все же видно, как дерево утомлено за месяцы неистовой жизни под ярким солнцем, Липу тянет в сон. Она тихо шелестит, сбрасывая одежду. Куда она торопится! Если видишь, как отрывается засохший лист, то словно у тебя самой отрывается что-то в чувствах. Оттого досадна ее торопливость… Иногда думаешь: может быть, время потому так быстро течет меж пальцев, что в тебе что-то внезапно, круто постарело?.. Прощально глядишь вокруг.
Захотелось яблока. В нем спрятано лето. Ползут машины по Солянке, не угомонятся. Захотелось куда-то за город. Неизвестно какими путями пришли на ум стихи одного бывшего однокурсника: «Поселок дачный. Шпалы в инее. Цветные крыши хат в лицо речушки темно-синее, в холодное глядят… И бабушка в стекло оконное «ни снег, ни дождь» ворчит. Антоновка, еще зеленая, под лезвием скрипит…»
Ольга Николаевна идет и повторяет про антоновку вслух. Сзади слышатся каблучки. Свежий, сочный голос окликает Ольгу Николаевну. Это Лилиана.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
У берегов Антарктиды — страда. Но спать некогда. В эти светлые ночи то на одном, то на другом китобойце бухает (эхо гулко отдается в переборках кают) пушка.
Граната разрывается в теле добычи.
Бегут матросы.
Кита подтягивают, швартуют, несут гарпун, укладывают канат в канатный ящик, а линь — под пушкой, подносят порох, навинчивают на новый гарпун новую гранату… — дело сделано, и судно-охотник идет по волнам, как взведенный курок, и те, кто не в марсовой бочке и не на мостике, засыпают мгновенно, где приткнулись, не раздеваясь, до нового выстрела.
Ночью может пролететь над ними и Медведев, ловя взглядом ходовые огни китобойца, пристально осматривая морщинистую поверхность моря.
Сейчас середина дня. Медведев возвращается домой после удачной разведки, чтобы «накормить и напоить» машину. Он и его наблюдатель, Виктор Петрович, тоже заработали свой обед. Олег Николаевич движением подбородка показывает Петровичу на циферблат. Ясно: два часа пятнадцать минут в полете, значит, бензина осталось еще на сорок пять минут, но база уже виднеется на горизонте; к тому же Виктор Петрович после того острова фатально уверовал в удачливость своего друга.
Олег Николаевич тоже фаталист: из рейса в рейс верит в свое везение. Но так ли он неуязвим в последнем антарктическом рейсе? Тот полет, запрещенный инструкцией, ему еще припомнят где-то там на суше, на противоположном конце Земли, в авиационном управлении. Мало того, вслед за историей с островом начались мелкие, но грозные неприятности. В одном из полетов у Медведева «раздело» лопасть несущего винта — обнажился каркас. Спустя несколько дней, садясь на китобазу, он чуть не ткнул машину носом в палубу.
Человек девятнадцатого века увидел бы здесь некое знамение, дурную примету, предвестник бедствий. Медведев же считал, что, когда человек живет в гуще опасностей и все силы у него настороже, всегда есть возможность выскочить из любой беды. В досужих спорах о том, есть ли на других планетах существа разумнее человека, он всегда выдвигал свой главный довод: природа никому не дает ничего лишнего — только то, что помогает сохранить жизнь. Возможности человека выжить неограниченны, в какую бы точку вселенной он ни попал — и, значит, у него высший разум.
Знамений, конечно, Медведеву не было, но зато были атмосферные неожиданности, беспокойное солнце, чересчур неустойчивая даже для Антарктики погода. Все это подвело его внезапно, а вместе с ним и Виктора Петровича.
2
Вертолету оставалось пролететь над городом айсбергов, за которыми, как пригородный завод, дымила, клубила белый пар китобаза.
Такой большой город друзья видели впервые — внизу проплывали и развалины храмов, и длинные современные здания, только без окон, и крепости с башнями, и прекрасные особняки с тоннелями сквозных арок. Все, что часто встречается по одиночке и группами, собралось здесь и перемешалось — и рядом с разнообразными пришельцами из других вод Антарктики грузно сидели в воде длинные плосковерхие хозяева — столообразные айсберги. Среди несокрушимых твердынь с отвесными стенами встречались и накрененные, готовые перевернуться здания и уже перевернутые уродцы с бутылочного или бурого цвета фундаментами — слоями каких-то донных пород.