— Почему раньше писали такие толстые книги? — продолжала она. — Наверно, в романах писали обо всем, что знали? Например, «Моби Дик». А я бы хотела стать биологом и писательницей. Но я, например, о биологии кита написала бы в одной книжке, а о его приключениях — в другой. Книги вышли бы тонкие. Вероятно, все теперь так пишут?
— Сколько больших вопросов! — повеселела Ольга Николаевна, отвлекаясь от своей сосредоточенности на Медведеве.
— Да маловат философ, — вставила в рифму Мария.
Все засмеялись.
— Это надо записать, — обрадовалась Люба. — Сейчас сделаю…
Позже, когда Люба сама убрала со стола и унесла в кухню посуду, Мария задумчиво откинулась на подушку, вздохнула, сказала тоном Татьяны Федоровны:
— Вся надежда, что дочь вырастет большим человеком. Удачливым, — и добавила словно для себя: — Кто-нибудь узнает, пожалеет…
Она заговорила о том, как скучна ей работа переводчицы на ВДНХ, не по душе, но у нее нет умения что-то искать подходящее, хлопотать для себя, и вот она годы тратит на нелюбимое дело.
— Трачу! А зачем? Еще я стыжусь, что не смогла довести до дела папину монографию, которая осталась в рукописи. Как подумаю, сколько хлопот требует издание книги, не чувствую в себе ни ловкости, ни терпения…
Ольга Николаевна молча смотрела на Марию.
— Вы осуждаете, — сказала Мария.
— Нет, я сейчас думаю, что жизнь во многом строится на случайностях, только мы не даем себе в этом отчета. И вот пример. Только вчера издательские работники спрашивали меня о таком, пожалуй, специалисте, как вы. Для работы с иностранными авторами. А сегодня я сижу у вас. Я вижу, вы заинтересовались? Сейчас мы с вами поговорим, и, может быть, выйдет толк…
В комнату медлительно вошла Люба.
— Я все перемыла, убрала. Твое — отдельно. Разреши, мама, я буду пускать кораблики в ванне?
— И будешь мокрая с головы до ног?
— Нет! Не буду! — Люба наклонила вперед лобастую голову.
И когда она это сделала, Ольге Николаевне вновь показалось, что в комнате присутствует Медведев. Он стоял на месте Любы и смотрел на Марию.
«Засыпаю с открытыми глазами», — подумала Ольга Николаевна. И действительно, на нее сразу нашло ощущение полусна, слабости в груди и руках. Силы ее уходили куда-то под сердце, словно струя крови в слабо ноющую рану. Голова ее дремотно отяжелела. И ей стоило большого труда удержать прямую спину, подняться, пройтись по комнате…
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
1
В субботу раздался телефонный звонок.
— Здравствуйте, мой дорогой Олег Николаевич! Рады вы моему неожиданному появлению в трубке? Все дело в том, что я взяла трехдневный отпуск — такая растрата делового времени! — и с воскресенья по среду ничего не хочу знать о работе. По вас я соскучилась. Мне мало видеться с вами, когда вы привозите Беспалова. Вы бодры? Полны сил? Чем заняты? Мастер на все руки! Жаль, что сейчас ноябрь, унылый период. Но, может быть, если увидимся, нам станет не так уныло? Мы можем встретиться в кафе и что-нибудь придумать. Вдруг у нас возникнут общие планы?
От ближайшего ресторана «Сатурн» она отказалась («Он похож на ноябрь»), и они встретились в кафе «Русский чай».
Ольга Николаевна, кажется, принарядилась. Правда, Медведев, даже напрягая память, не мог вспомнить, как она одевается. Он никогда не обращал на это внимания. Если в какие-то дни она была особенно хороша, то хороша сама по себе, благодаря праздничности движений, улыбке глаз и губ, но не рукавам же! Теперь он разглядывал ее наряд, словно делал открытие. Ему было светло в глазах от теплой белизны женской кофточки со строгими линиями манжет и удлиненного воротничка. Ледок строгости таял под тонкими кружевами, усиливался синим джерси без рукавов, смягчался идущим по нему узором из серебристой шерстяной нитки. Серебряная цепочка удерживала на груди Ольги Николаевны черный амулет с веселой сказочной рожицей. Она поиграла амулетом.
— Подарок художника, моего пациента. Амулет из гагата, что по-гречески означает «черный янтарь». Деревяшечка, которая пролежала в морском иле, может быть, двести миллионов лет. Какая-нибудь ископаемая рептилия таращила глаза на падающую араукарию… — Ольга Николаевна полюбовалась белыми хризантемами перед ней на столе. — И цветов тогда еще не было…
— Вот и отлично, что не было, — обрадовался Олег Николаевич. — А то бы рептилии питались ими, и теперь я не нашел бы их на Центральном рынке. Цветы должны были появиться перед появлением женщин. Что я придумываю себе профессию?! Мне надо стать цветоводом!