Девятый и десятый классы я тогда ухитрился закончить в один год. Произошло это благодаря приятелю, который узнал, что в Петергофе есть заочная школа и экзамены там можно сдавать экстерном. Это давало возможность получить год свободного времени - до того, как в армию заберут.
Мы набрали, помню, каких-то шпаргалок – никто тогда особенно за этим не следил. И успешно все экзамены сдали, после чего Теренин пристроил меня в институт Ульянова-Ленина.
Проучился я там всего один семестр. Тогда я уже довольно серьезно занимался фигурным катанием. Пришел в секцию сразу после того, как мы вернулись из эвакуации. А в 1947-м уже выиграл чемпионат Ленинграда в одиночном разряде. Вскоре после этого мне сказали, что в институту физкультуры имени Лесгафта будет производиться набор в школу тренеров.
Надо понимать, что это были за времена. Продукты давали по карточкам. По рабочим карточкам полагалось больше. Еще были ученические карточки и пенсионные. Но рабочие – самые «высокие». И слушателям школы тренеров выделялись именно они.
Плюс – была обещана красивая спортивная форма и обувь, что тоже было жутким дефицитом. Вот и соблазнили меня.
Проблема с переходом в школу тренеров заключалась в том, что справку о среднем обучении, полученную в заочной школе в Петергофе, я отнес при поступлении в институт Ульянова-Ленина. Аттестатов тогда не давали – не было такого понятия, но справку нужно было предоставить в обязательном порядке. Я снова поехал в Петергоф, соврал, что документы об окончании школы у меня потерялись и получил справку-дубликат, в которой было написано, что документы утеряны по вине администрации учебного заведения.
С этой справкой меня и зачислили в школу тренеров Лесгафта.
Мне тогда много помогал Панин-Коломенкин. В 1949-м, когда я закончил школу тренеров, именно Панин предложил организовать в институте Лесгафта кафедру фигурного катания. И это при том, что кроме меня в городе не было ни одного человека, кто официально мог считаться тренером по фигурному катанию. Николай Александрович подарил мне третий рукописный экземпляр своей книжки - еще до того, как эта книжка была издана.
Из этой книжки я брал какие-то методические вещи, учился составлять тренировочные планы. Моя первая самостоятельно набранная группа включала в себя порядка 15-ти человек. В числе прочих там катался один из самых известных бардов страны Юра Кукин - автор знаменитой песни «А мы едем, а мы едем за туманом...».
С Паниным-Коломенкиным я советовался постоянно.Помню, однажды он выслушал меня, встал, пожал мне руку и сказал: «Теперь я верю, что российское фигурное катание в опытных руках». Было очень приятно услышать от него такие слова. А в 56-м Николай Александрович умер.
- Вы когда-нибудь выдели, как Панин катался?
- Нет, конечно. Откуда? Только в рисунках начала века. Применительно к Панину-Коломенкину я прежде всего видел приятного, интересного человека, который умел прекрасно рассказывать – и многое нам рассказывал.
У него до самой смерти сохранялась невероятно высокая ясность мышления – он ведь прекрасно стрелял, более десяти раз выигрывал чемпионат России в стрельбе из револьвера. И до сих пор является обладателем рекорда по стрельбе из дуэльного пистолета.
Правда хитрецом Панин был большим. Он всегда досконально вникал в суть правил и блистательно умел находить в них нужные лазейки. Например, первым сообразил, что в правилах нигде не сказано, что производить выстрелы спортсмен обязан при полностью заряженном магазине. И приспособился стрелять из одного и того же гнезда. Он сам заряжал гильзы: взвешивал порох и пули на аптекарских весах, сам эти пули подтачивал, создавал собственный арсенал. Один раз судьи сделали ему замечание, что он перед каждым выстрелом перезаряжает барабан, но он нашелся. Сказал: «Покажите мне правила, которые запрещали бы это делать». А ведь правила спортивных состязаний тогда были очень жесткими. Не то что сейчас в фигурном катании...
* * *
Вспоминая о начале тренерской карьеры Москвина, один из его первых учеников Алексей Мишин рассказывал мне:
- Когда мы с Тамарой только начали кататься, Игорь Борисович постоянно искал какие-то новые идеи. Обычно люди, которые только что сами ушли из спорта не очень этим отличаются. Москвин же постоянно находился в самом разноплановом поиске. Размышлял, к примеру, так: на конькобежных коньках человек скользит лучше, чем на фигурных. В чем разница? Конькобежные коньки тоньше. Значит, и для фигурных коньков надо делать лезвия более тонкими. Как яхтсмен и буерист он знал, в частности, что полозья буеров делаются из бронзы. Сделал бронзовые коньки для Тамары, когда она еще каталась, как одиночница.