Выбрать главу

До сих пор помню то странное состояние, - вспоминал Андрей. - С одной стороны, я отдавал себе отчет в том, что не пропаду, может быть, устрою свою дальнейшую карьеру ничуть не хуже, чем было в любительском спорте. С другой, я знал Марину. Знал, что она, по сути, очень надежный и преданный человек. Но, бывает, совершает какие-то поступки не думая. И решил не рубить сплеча.

Марине было не легче.

- Тот послеолимпийский год был для нас с Андреем гораздо более тяжелым, чем предыдущие, - говорила она - Мы стали абсолютно чужими, хотя по-прежнему тренировались вместе. Потом Андрей женился, и я чувствовала себя так, как будто меня бросили все: когда долгое время выступаешь в паре, неизбежно развивается инстинкт собственника по отношению к партнеру. Наверное, тогда я наделала немало глупостей. Но потом поняла, что надо или уходить из спорта вообще, или самым срочным образом что-то в жизни менять. Мы поменяли тренера – ушли к Наталье Павловой. Думаю, Игорь Борисович понял нас…

* * *

Как вспоминала потом Павлова, к просьбе чемпионов Европы взять их в свою группу она оказалась совершенно не готова.

- Я сказала тогда ребятам, что прежде всего должна быть уверена, что они урегулировали все свои отношения, в том числе и финансовые, с Игорем Борисовичем Москвиным. Потому что мне были совершенно не нужны разговоры о том, что я увела пару у другого тренера. Тем более – у такого заслуженного. В свое время мы довольно долго работали на одном катке – «Большевик». Причем получилось так, что и я, и он пришли туда из «Юбилейного. Я проходила там самый первый этап своей тренерской карьеры - у Тамары Николаевны. Она сама меня пригласила. Видимо, ей было очень интересно узнать, какими тренерскими приемами владеет Татьяна Тарасова, у которой я каталась почти два года, прежде чем закончить со спортом.

Напрямую Москвина мне об этом не говорила, но почти сразу после того, как я начала работать, сказала: «Делай разминку с моими спортсменами точно так же, как ты делала ее у Татьяны Анатольевны».

У Тарасовой тогда существовали очень специфические наработки тренировочных спаррингов. Вот я и проводила такие спарринги у Москвиной. Что-то придумывала по ходу тренировок свое, но в целом это была конечно же система Татьяны Анатольевны.

Потом я родила ребенка, была вынуждена сделать в тренерской работе перерыв, ну а когда вернулась, получилось так, что стала работать на стадионе «Большевик». Через некоторое время туда же вместе со своими спортсменами перешел Москвин.

Нельзя сказать, что мы часто пересекались, но периодически он меня консультировал. Мне ужасно нравилось – еще в «Юбилейном» - как он работает. При своей абсолютной интеллигентности он всегда был на льду абсолютным диктатором. Его беспрекословно слушались. То, как работали его спортсмены, казалось мне безумием. Если кто-то ленился или каким-то другим образом выводил Москвина из себя, Игорь Борисович мог и прикрикнуть, а то и пинка дать. Но такое было редкостью. Все работали как одержимые именно потому, что хотели работать.

Москвин каждый день придумывал чуть ли не по десятку различных связок, в которых было наворочено столько всего разного, что я поначалу вообще не могла понять из чего эти связки состоят. С этого он неизменно начинал тренировку – вместо разминки. Это было творчество в чистом виде. Поэтому и работа не казалась такой сложной, как традиционные тренировки. Эти связки фигуристы Москвина катали и отрабатывали постоянно – в подготовительный период, в основной, перед соревнованиями, во время соревнований...

Мне никогда не приходилось о чем-то его спрашивать. Если Игорь Борисович видел, что я что-то делаю не так, всегда подходил сам и говорил, как и что можно попробовать, чтобы получилось лучше. У меня ведь в то время не было никакой тренерской практики: начинать-то тренерскую работу после рождения дочери пришлось с нуля.

Поэтому я и колебалась, прежде чем дать согласие на работу с Ельцовой и Бушковым. Боялась, что просто не справлюсь с такой ответственностью.

Для меня пара такого уровня была совершенно недостижимым уровнем, космическим просто.

Незадолго до того, как Марина и Андрей мне позвонили, я отдала Москвиной свою спортсменку – Оксану Казакову. Она каталась в моей группе с Дмитрием Сухановым, который в 1989-м выиграл юниорское первенство мира с Женей Чернышевой. Но для Казаковой Дима, как партнер, был слабоват. Оксана задавливала его психологически – своим внутренним напором. Помню, я даже сказала ей однажды: «Оксанка, с таким характером – быть тебе олимпийской чемпионкой».