— А ведь я хотел показать сущность того как мы живем! — воскликнул Алмаз. — Куда идем все вместе и чем это может кончиться! Я провел параллели истории, но они оказались не нужны этому быдлу! Слепцы!!! Им нужна только мишура, пляски, танцы и дебильный позитив!!! Мыслить, думать они не хотят! Им бы только развлекаться! А я из-за них попал в долги!
Татьяна захотела возразить, что не из-за народа Алмаз попал в долги, не из-за зрителей, которые отказались ходить на его спектакль, а из-за собственной глупости — не стоит брать такую огромную сумму денег в долг, а если уж взял, то надо было не мюзикл ставить, а сериал снимать. Но говорить ничего не стала. Похоже Алмаз сам всё понимал, только признаваться в этом не хотел ни самому себе, ни окружающим.
— И что ты планируешь дальше делать? — спросила Татьяна.
Алмаз пожал плечами — ответа на этот вопрос у него не было, как не было и денег, которые ему нужно было отдать. И в это время из коридора выглянул Матвей Спичкин. Оказывается он давно уже пришел в себя и, притаившись, подслушивал о чем говорят между собой Алмаз и Татьяна.
— Ваше несчастье, Д" Артаньян просто смешно! — сказал Матвей, проходя в кухню. — Деньги дело наживное. А вот я потерял сегодня свою жену и меня обвиняют в её убийстве. Вот это гораздо хуже!
Алмаз, подбоченился — он еще не позабыл как Матвей поливал грязью его гениальный спектакль на всех теле и радиоканалах.
— Чем же это, позвольте вас спросить, хуже? — возмутился Алмаз. — Меня самого могут убить!
Матвей Спичкин присел за стол и сделал вот так: «Пр-р-р!», как делают, когда хотят показать, что человек ничего не смыслит в том, что говорит.
— За мной милиция гоняется! — гордо сказал он. — Мне светит срок. А тебе и бояться нечего. Если твои спонсоры тебя убьют, то кто им тогда долги отдавать будет? Нет, они тебя лелеять будут, работу тебе дадут, чтобы ты им деньги отдал! А вот меня, если поймают, то посадят в зону лет на десять за то, чего я не делал! И к тому же я потерял своего любимого человека. Мне вообще больно и обидно, я жить не хочу! Что хуже по-твоему?
— Если жить не хочешь, тогда иди тогда и удавись! — посоветовал Алмаз. — Раз тебе хуже всех на свете!
— Сам вешайся! — ответил ему Спичкин. — Поставил идиотское дерьмо и теперь кто-то виноват! Ну, что это за название «Амбивалентность» — кто на такое название пойдет? Вот назвал бы как-нибудь попроще — «Собор Василия Блаженного» и зал битком был бы набит!
— Ты еще меня учить будешь как мне мюзикл надо было назвать? — приподнялся из-за стола Алмаз. — Кто ты такой вообще, чтобы поучать меня как мне мюзикл называть? Федор Бондарчук? Нет, ты жалкий попугай, читающий по бумажке то, что сочиняют другие!
— Мюзикл твой — говно!!! — выкрикнул ему в лицо Спичкин. — Это я и без радио могу сказать!!! Бездарная пустая дешевка!
— Да у вас просто мозгов не хватает оценить моё творение!!! — закричал в ответ Алмаз, вскипев, как быстросуп. — Вы больные попсой люди, отупевшие на пластмассовой музыке и примитивных текстах, как вы можете оценить творение гения, вы — варвары?
Они готовы были вцепиться друг другу в глотки. Сначала ссорились из-за того кому из них в данный момент хуже, а потом перешли на личности. Татьяна вообще не понимала почему она должна всё выслушивать в собственной квартире эту бредятину, заряжаясь флюидами отрицательной энергии, вместо того, чтобы собирать чемодан, укладывая вещи для поездки в Турцию, предвкушая купание в теплом море и средиземноморский загар.
— А ну заткнитесь оба!!! — прикрикнула на них Татьяна. — И сядьте на свои места!
Оба были на взводе и мечтали на ком-то сорвать свою злость, а на ком её срывать, если не на том, кто находится рядом с тобой? Но всё же и Алмаз, И Матвей Татьяну послушались, потому что оба находились в её квартире из которой она быстро могла их выставить — одного прямо в лапы кредиторам, а другого прямо в когти милиции. Два спорщика утихли, насупились, поглядывая друг на друга из-под бровей, но более не вступая в перепалку.
Татьяна встала со своего стула, вышла с кухни. Почему они приперлись именно к ней, хотя целый год никто друг о друге не вспоминал? Она была занята гастролями, концертами, записью новых песен, Алмаз ставил мюзикл, одухотворенный свалившимися с неба деньгами, Матвей обхаживал свою дорогую жену, а теперь вот когда оба попали в неприятную ситуацию приехали к ней как в кабинет психологической разгрузки.
Татьяна толкнула дверь и зашла в свою комнату, закрылась на замок, хотела рухнуть на кровать, но по пути к ней наступила в огромную лужу, которую оставила сама же надев на голову Алмазу аквариум.
— Чёрт, чёрт, чёрт! — стала ругаться она, сжав кулаки. — Надо срочно выставить их обоих за дверь! Их проблемы — это их проблемы! Почему я должна брать на себя их проблемы? У меня у самой нет никаких
проблем, у меня уже куплены билеты в Турцию! Что за невезуха? Нет, правду отец сказал! Я не должна брать на себя ничьи проблемы! Я абсолютно счастливый человек, через два дня я уеду из Москвы к теплому морю, а они свои дела пусть сами разгребают!
Взгляд Татьяны упал на лежащего недвижно на стола вуалехвоста. Он уже подсох без воды и из красивой перламутровой рыбки превратился в подобие воблы, которую подают к пиву. Краски блестящей чешуи потускнели, телескопически глаза застыли и помутнели. Смерть никого не красит. Татьяна взяла его в руку, вышла в коридор, зашла в туалет и похоронила вуалехвоста в унитазе посредством смывания. В воде он был рожден в воду и вернулся.
За ней тянулись по всему полу мокрые следы, Алмаз и Матвей уже хозяйничали на кухне, заглядывая в холодильник в надежде чего-нибудь перекусить. Да не тут-то было — Владик вчера уничтожил все съестные припасы. Она вошла на кухню.
— Ты что свою рыбку выбросила? — с печальной миной спросил Алмаз.
— А ты поджарить его собирался? — спросила она в ответ, присаживаясь за стол.
— Нет, но поесть бы чего-нибудь, а у тебя холодильник пустой, — намекнул Алмаз, — а мы голодные…
— Да, я бы сейчас с удовольствием побизнесланчил, — согласился Матвей.
Татьяна ела очень мало, потому голод её не мучил.
— Пустой, потому что гостей слишком много у меня в последнее время мечтаю пожрать на халяву, — ответила Татьяна, — или ты мне предлагаешь в магазин сгонять?
— Я бы сгонял, — сказал Матвей, — но меня милиция ищет!
— А меня спонсоры, — вставил Алмаз и предложил, — а давайте закажем пиццу с доставкой. Только у меня денег нет.
— И у меня нет, — сказал Матвей, — я из дома прямо даже без портмоне выскочил.
Два альфонса-неудачника во все глаза смотрели на Татьяну, ожидая, что она сейчас скажет — ну, что вы, друзья, какие счеты, уж я вас накормлю-напою и размещу в своей квартире. Но Татьяна не торопилась быть слишком доброй. Она подошла к подоконнику, вспрыгнула на него, уселась, свесив ножки, улыбнулась и сказала:
— Рядом с туалетом у меня находится кладовка. В кладовке все приспособления для уборки воды с пола. Лужу в моей комнате нужно вытереть насухо, ковер снять и вывесить на балконе сушиться. Пока вы будете это делать, я позвоню в доставку пиццы.
— Я заслуженный артист России, — напомнил Алмаз, приосанившись, — я половую тряпку в руки не возьму.
— Я тоже, — присоседился Тимофей, хотя никаким артистом он не был и никакого звания у него не было.
Алмаза такое заявление Спичкина, принижающее его собственный статус покоробило, ведь заслуженным артистом в этой квартире был только он один, он отодвинулся от Спичкина и не без брезгливости посмотрел на него.
— Ну, у меня, допустим, не половая тряпка, а специальная самовыжимающаяся швабра, — уточнила Татьяна.
— Всё равно! — гордо произнёс Алмаз. — Это ниже моего достоинства, я «звезда»!
— Тогда считай, что и кушать тоже ниже твоего достоинства, — сказала Татьяна, — звезды не кушают, а только светят в ночном небе.