Она ничего не ответила, прошла в свою комнату, достала из тайника тысячу долларов, вышла в коридор и протянула деньги Алмазу.
— Спасибо тебе, — кивнул Алмаз, — конечно, это не два миллиона, которые мне нужны, но как пелось в песенке, которую я пел в детском хоре: «Капля за каплей и ручеек выбежал чист и светел»…
Лицо Алмаза при исполнении этой строчки выглядело таким жалостливым, что женское сердце Татьяны не выдержало и дрогнуло. Она чуть было не предложила Алмазу остаться. Но взяла себя в руки и промолчала. Она прекрасно знала этого парня — когда ему это было выгодно, он клялся тебе в вечной дружбе и любви, а когда от тебя ему становилось ничего не нужно — пропадал надолго.
Она и так помогла ему чем могла, сама попала в неприятности и заработала синяки, оставь она его у себя в квартире: неприятности продолжали бы её засасывать, как болото. Так что на жалобную песню Алмаза она только лишь сочувственно кивнула и повернула барашек замка. Алмаз сунул в карман пальто её деньги, повернулся, пробормотал что-то похожее на «Спасибо за всё!» и направился к лифту.
Татьяна закрыла за ним дверь взяла телефон и снова позвонила на мобильник отцу. Но он не отвечал. Гудки шли, но трубку не брали. До самолета в Турцию оставалось еще тридцать шесть часов и Татьяна решила пока заняться макияжем, попытаться замазать синяки на лице.
Алмаз тем временем вышел из подъезда, поднял повыше воротник пальто, втянул неприкрытую голову в плечи и пошел к выходу со двора. Проходя мимо ворот он увидел охранника с опухшим носом и с фингалом под глазом, который экспрессивно размахивал руками и возмущенно рассказывал второму охраннику, который приехал его сменить о том как ночью его отдубасили какие-то отморозки, а еще прилично одетые.
— Я чего нанимался тута за такие деньги по морде получать? — кричал он своему напарнику, который слушал его без интереса. — Да я вообще уйду отсюда обратно в школу физруком!
Алмаз постарался пройти побыстрее, чтобы не попасться под горячую руку, вышел на улицу и побрел в сторону метро. И тут он заметил, что пальто его сильно грязное,покрытое бурыми пятнами да и голове холодно — шапку-то он потерял, когда его позавчера били люди Насосова. Алмаз решил, что ему нужно вновь приобрести презентабельный вид, зашел в ближайший же магазин модной одежды.
— Что деньги? — говорил он молоденькой продавщице, помогающей ему выбрать прикид. — Нужна идея! Деньги без идеи ничто? А идея у меня есть!
Продавщица кивала, ей было приятно обслуживать звезду мюзикла «Амбивалентность», плакат с изображением которого только позавчера содрали со щита, находящегося напротив магазина. На известного продавца вылезли из закутков магазина смотреть все — от уборщицы до директора. Алмазу было приятно вновь оказаться в центре внимания и он не мог отказать себе в удовольствии напоказ посорить деньгами.
— Эти деньги меня не спасут, — продолжал разглагольствовать Алмаз, примеряя обновки. — Хорошая идея есть у меня!
— Вы будете ставить новый мюзикл? — осмелилась спросить продавщица.
— Нет, на этот раз я поставлю настоящий боевик, — ответил Алмаз, — представьте себе сюжет. Один нефтяной магнат обожает свою жену, а она изменяет ему с каким-то молокососом из стриптиз клуба. И тут появляется честный человек и открывает ему глаза на происходящее. А магнат обещает помочь честному человеку справиться с нехорошими людьми, которые на него насели со всех сторон и требуют с него деньги, вымогают. Хороший сюжет?
— Да, — кивнула продавщица, чтобы понравиться «звезде», — очень хороший!
Она получала проценты с продаж и мечтала втюхать Алмазу что подороже, но он был сдержан в покупках, потому что не располагал необходимой суммой. Выйдя на улицу преображенный певец выбросил в урну пакет со старой одеждой и остановил такси.
— В центр, пожалуйста, — сказал он, запрыгнув на задние сидения, — у меня там важное дело!
Водителю было наплевать какое у кого где дело — он знал только одно: до центра ехать — хорошо заработать, поэтому он переключил рычаг скоростей и рванул вперед по шоссе.
Глава 10 Тайны, покрытые мраком, приоткрываются…
Краб решил, что на мобильный Эли нужно звонить с таксофона. Может быть, телефон уже в милиции, если звонить со своего мобильника, то номер определится, а это ни Крабу, ни Спичкину нужно не было. Матвей сообщил номер телефона Эли, они сели в «Лексус» и поехали искать таксофон, а Краб параллельно давал указания Матвею что и как ему говорить в двух случаях — в первом, если трубку поднимет следователь и во втором, если трубку поднимет, допустим, тесть, сидящий в квартире.
— Какой он мне тесть, — бормотал недовольно Матвей, — тесть мой умер давно, а этот приблудился к моей теще, лимита, а теперь еще в моей квартире ночует! А может, они там с тещей оба сидят…
Таксофон они нашли в круглосуточном магазине, там же купили карточку, Матвей набрал номер жены и стал ждать ответа. Никто долго не подходил и Краб решил, что телефон лежит в милиции. По ночам там никого нет, вот никто трубку и не берет. Но Матвей решил позвонить еще раз, снова набрал номер, держал долго и когда уже собрался положить трубку на рычаги, вдруг ответили и раздался голос тещи Матвея:
— Алло? Слушаю вас?
Матвей глянул на Краба, тот кивнул и Спичкин пересохшим от волнения голосом произнёс:
— Мама, здравствуйте, это Матвей…
— Какая я тебе мама, сволочь? — завопила в трубке теща. — Ты дочь мою задушил!
— Это не я, клянусь не я! — попытался возражать Матвей, но она и слушать не хотела.
— Лучше сам иди в милицию и сдайся! — продолжала кричать теща. — Поймают ведь хуже будет! Мне на глаза не попадайся, я тебе зенки выцарапаю!
И тут она зарыдала, трубку выронила, в ней появился мужской голос, который не произносил букву «р» мягко и раскатисто и посоветовал:
— Матвей, как мужик мужику — иди в милицию и во всем сознайся, тебя тогда ненадолго посадят. Я ж добра тебе желаю…
Спичкин хотел было снова начать оправдываться, но Краб нажал на рычаги таксофона, вытащил карточку, взял из рук Матвея трубку, повесил её и подтолкнул Спичкина к выходу. Когда они вышли на улицу и сели в машину, Краб сказал:
— Всё ясно, телефон в квартире и милиции там скорее всего нет.
— Откуда ты знаешь? — спросил расстроенный общением с родственниками Матвей.
— Если бы милиция сидела в засаде, они бы уговорили твою тещу не кипятиться и постараться заманить тебя домой, — пояснил Краб, — не предлагать тебе пойти и сдаться, а сделать видимость, что они тебе верят, что это не ты задушил Элю, предложить тебе помощь и заманить.
— Но что же тогда моя теща и её муж делают ночью в моей квартире? — спросил Матвей. — У них же своя квартира есть!
— Вот этого я пока не знаю, — ответил Краб, — но полагаю, что мы это выясним. Поехали.
Он завел мотор машины, вывернул колеса, «Лексус» развернулся и помчался обратно в сторону дома Матвея Спичкина.
Краб и Матвей приехали к дому Спичкина, оставили машину недалеко от дома и вдвоем пошли к подъезду. Краб остановился, попридержал Матвея и понаблюдал за окнами минут пять. Никакого шевеления заметно не было и они направились в подъезд, поднялись по ступеньками и остановились возле двери. Матвей достал ключи и осторожно сунул его в замок. Бесшумно открыть не получилось, замок щелкнул, дверь скрипнула, Краб проскользнул внутрь первым. Он заранее расспросил у Матвея что где находится и сразу же нырнул в зал, спрятавшись за гардиной окна.
Спичкин прошел в зал и включил свет и сел в кресло. Из спальни первым выглянул муж тещи — мужичок лет сорока, хорошо сложенный с лицом мужественным и сонным. Он запахивал халат и щурился тревожно. Увидев Матвея, на кресле настороженность и тревога спали с его лица — ведь могло быть и хуже: в двери могли проникнуть злоумышленники, а это всего-навсего Матвей. Видимо, предвидя странные события муж тещи прихватил с собой в спальню бейсбольную биту, которую сейчас и сжимал в руках. Из-за его спины выглянула и теща — женщина лет пятидесяти, хорошо сохранившаяся, с фигурой девочки, в глазах которой при виде Матвея испуг сменился яростью.