— Пожар, караул!
И еще глухой, еле слышный крик:
— Помогите, спасите, горю! — доносился из самого фургона.
Быстро уходя люди Насосова услышали его.
— Ё-моё, мы ж этого певца там внутри забыли!!! — вспомнил Петров, остановившись и повернувшись лицом к фургону. — Он же сгорит там!!!
Озабоченные перестрелкой на перекрестке они совсем забыли о тихо сидящем в фургоне Алмазе.
— Ну, ё-моё, что за непруха, — ругнулся Вдовиченко, который тоже, озабоченный стрельбой на перекрестке позабыл о том, что в фургоне закрыт Алмаз, — надо доставать придурка, он же денег шефу должен!
— Что ж за ним в огонь лезть что ли? — вмешался в разговор Бляшкин. — Пылает так, что вообще не подойти! Сейчас и мент, и пожарные тут будут! Хочешь чтобы нас возле «Газели» и взяли?
Вдовиченко еще раз глянул на пожар, возле которого уже собирались люди, плюнул и сказал:
— Хрен с ним — семь бед — один ответ.
Повернулся и пошел прочь. Некоторое время они шли молча в направлении оживленной трассы, чтобы поймать такси. Отблески пламени играли их тенями впереди на снегу.
— А что мы Насосову скажем про Алмаза? — спросил зануда Бляшкин.
— Скажем, что его вообще не нашли, — ответил Вдовиченко, — скажем, что у Татьяны никого дома не было. Вляпались мы в дерьмо, надо как-то выворачиваться.
Оба его помощника дружно кивнули.
— А «Газель»? — всё не унимался Бляшкин, хотя ему уже все объяснили.
— Да хрен с ней с «Газелью», — ответил Вдовиченко, — скажем, что угнали её у нас. Что пошли мы с вами, дураками, в «Макдональдс» пожрать, а «Газель» угнали. Что тебе эта «Газель»? Ты что на ней всю жизнь ездить собирался? Ты лучше бы о нашем «БМВ» побеспокоился, который теперь только в пункт приема металлолома сдавать!
Все трое понимали, что взбучки от Насосова им не избежать, но что было делать если звезды на небе легли как-то неудачно, что не везло им, просто конкретно не фартило! Хотя, если разобраться детально, всякое невезение весьма относительно, это как посмотреть — с какой стороны. Вот тем двоим крутым, которые выскочили из «Мерседеса» и затеяли драку, им не повезло еще больше — они оба «зажмурились», теперь едут по дороге в морг, Алмаз вон запертый снаружи в фургоне коптится, превращается в уголек, а Вдовиченко и двое его бестолковых помощников пока еще живы и даже не ранены. А Насосов — он хоть и грозный, но отходчивый, поорет и забудет.
Они свернули за угол дома и пожар им вовсе не стал виден.
— А у этих крутых из «Мерса» в багажнике человек был, — сказал Бляшкин, — мы когда уезжали, я в зеркало заднего вида глянул, а этот выпал из багажника «Мерса» и побежал, я видел.
— Тебя эти крутые сильно по башке ударили, — ответил ему Вдовиченко, — ты инопланетян не видал там у них в багажнике?
— Я вам говорю, что точно с черной головой, — стал настаивать Бляшкин, обиженный недоверием, — вы что мне не верите? Мамой клянусь, что в багажнике был какой-то человек!
— Тем более тогда правильно, что я их обоих завалил, — сказал Вдовиченко, — наверное, хорошему человеку жизнь спас…
Тем временем в пылающем фургоне «Газели» задыхался популярный певец и постановщик мюзиклов Алмаз. Он стучался в закрытые двери, кашляя от дыма, который резал глаза, пока силы не оставили его и он не свалился на раскаленный от пожара пол. А через секунду бензобак взорвался, пламя дьявольским фонтаном взметнулось вверх и в стороны и фургон разлетелся на куски.
Хорьковский отошел от гнева и решил так — черт с ним с этим Владиком, его он еще найдет и яйца ему отрежет, а с женой отношения надо налаживать. Всё-таки развод это так геморройно в его высоком положении — всё надо делить, перестановок на ключевых постах столько, финансовых потерь не оберешься, суды эти длительные, адвокаты жадные до денег прицепятся, как клещи, опять же дети его и Виктории, которые учатся в Англии, будут не рады их разводу.
Да и всё-таки очень нравилась Хорьковскому его жена как женщина, да и вместе они из дерьма выбирались, когда после горного института в строительном вагончике налаживали свой быт, зарабатывали первые денежки во время объявленного Ельциным дикого капитализма. Магнат подумал и понял, что правда мало уделял Вике внимания. Вроде бы когда он далеко где-нибудь в командировке — так тянет к Виктории сильно. Проститутки, хоть и элитные, они ж пустые, как матрешки, жизни в них нет, словно в бабе резиновой, глаза стеклянные. А вот приедет, домой магнат к жене, вроде стремился, а некогда ему заняться её прелестями толком. Раз-раз кое-как и побежал по делам — Москва, она скорости требует, темпа, не до семьи с женой. Хорьковский решил все изменить, наладить с женой отношения и поднялся к жене в спальню. Виктория лежала на кровати и смотрела в потолок. В глазах её блестели слезы.
— Ну, прости, — попросил он, присаживаясь рядом и взяв её руку в свою, — я же люблю тебя очень и очень ревную. Давай забудем всё и как будто ничего не было. И начнём все сначала.
— Тебе легко говорить, а я ранена в самое сердце, — ответила Вика, — ты оскорбил меня!
Хорьковский еще в подвале решил больше не упоминать о Владике, вычеркнуть его из их с женой разговоров, но с завтрашнего же дня решил так же приставить к супруге частного детектива, чтобы тот проследил за ней и у магната появились явные свидетельства её измены. Тогда, если её походы на сторону подтвердятся, он больше не простит её и развод их будет скоротечным — ей ничего не достанется! А с Владиком, когда он до него доберется, он разберется по-свойски.
Магнат взял мизинчик Вики своим мизинчиком, потряс его со словами:
— Мирись-мирись-мирись и больше не дерись, а если будешь драться я буду кусаться!
Вика улыбнулась. Когда-то давно-давно лет двадцать назад её муж так делал — вспомнил ведь. Она присела на кровати и спросила:
— Что ты сделал с телеведущим Матвеем Спичкиным? Ты приказал убить его?
Хорьковский осуждающе покрутил головой, мол, как же плохо ты обо мне думаешь и ответил:
— Я отправил ребят отвезти его туда, откуда они его взяли и отпустить с извинениями. Пусть валит на все четыре стороны. И всё, мы же с тобой закрыли этот вопрос, забыли.
Магнат хитрил, что отпустил Матвея подобру-поздорову. На самом деле план его был таков. Он отправил двоих своих лучших телохранителей запугать до смерти Матвея, тем что его якобы везут убивать — мешок на голову, рот заклеить, руки связать. Но потом по прибытии на место якобы дать ему шанс остаться в живых в обмен на то, что он найдет этого самого ненавистного Владика и сообщит об этом Хорьковскому. Запуганный Спичкин точно сделает это в обмен на свою ничтожную жизнь. Вика ему тоже не поверила, она знала, что таких денег как у её мужа, не запачкав ручонки в крови, не заработаешь.
— Викуля, я прошу тебя, не делай из меня монстра, я бизнесмен, а не Аль Капоне, — сказал Хорьковский, увидев в её глазах недоверие. — Увидишь ты еще своего Спичкина на голубом экране. Кстати, он признался мне, что за ним охотится милиция по подозрению в убийстве жены.
— Ты и твои молодчики его так сильно избили, что я удивляюсь, что он еще тебе не признался, что он сам и есть убитая им жена, — сказал Виктория.
Хорьковский хохотнул — его жена всегда отличалась чувством юмора и вроде бы стала отходить от ссоры, поэтому он предложил:
— Давай с тобой вместе поужинаем сегодня где захочешь, в лучшем ресторане Москвы. А хочешь, поедем в ювелирный магазин антикварный, ты выберешь себе бриллиант. Что хочешь? Не хочешь прогуляться на Таити?
Вика в ответ на предложения магната шумно вздохнула, показав ему, что уже ничего не хочет — ужинать в ресторанах ей надоело до чёртиков, всё одно и то же — скучно. Бриллиантов у неё был уже полный ящик, а сознаться мужу в том, что она хочет сейчас только того, чтобы сильный жеребец Владик овладел ею прямо на супружеском ложе магната, она не могла.