Как и предполагал Харел, семья Эйхмана действовала осторожно. Поначалу они обзвонили все больницы, но не стали связываться с полицией. Вместо этого они обратились за помощью к друзьям. Исер предвидел и это. Он рассчитывал, что нацистские друзья Эйхмана, находившиеся в таком же положении, вряд ли захотят помочь ему. И оказался прав. Большинство из них сразу же скрылись, покинули Аргентину, рассеялись по всему континенту. Ведь они решили, что за ними также начата охота, и знали, кто охотник. Позднее Николас Эйхман подтвердил: «Друзья отца по нацистской партии немедленно исчезли. Многие нашли убежище в Уругвае, и мы больше ничего о них не слышали».
Другой высокопоставленный нацист, Йозеф Менгеле, обнаруженный агентами Моссад, тоже моментально скрылся. И было отчего. Его «медицинские» эксперименты над заключенными очень хорошо известны: этот садист проводил операции над женщинами и детьми без какой-либо анестезии. Именно он сортировал заключенных, прибывавших в Освенцим, на тех, кого убивали сразу, кого отправляли работать, а кого использовали как подопытных кроликов.
Операция по вывозу Эйхмана была заранее тщательно подготовлена. Сотрудник Моссад[20], якобы попавший в автомобильную аварию, был помещен в госпиталь. Его ежедневно навещал «родственник» (врач, служащий в Моссад), который инструктировал «потерпевшего», как симулировать медленное выздоровление. Наконец утром 20 мая пациент почувствовал себя настолько хорошо, что его можно было выписывать. При выписке ему выдали медицинское заключение и разрешили (что было письменно подтверждено) возвратиться на самолете в Израиль. Как только «больной» покинул больницу, в его документы были внесены необходимые изменения и наклеена фотография Эйхмана. К этому времени нацист стал настолько сговорчив, что сам подписал документ, в котором подтверждал готовность выехать в Израиль и предстать там перед судом: «Это заявление сделано мною безо всякого к тому принуждения. Я хочу обрести внутренний покой. Меня поставили в известность, что я имею право на юридическую помощь».
Уже будучи в Израиле, он так объяснил свой арест:
«Мой захват был удачной охотой и осуществлен безукоризненно с профессиональной точки зрения. Моим похитителям приходилось сдерживать себя, чтобы не допустить расправы надо мной. Я позволяю себе судить об этом, так как кое-что смыслю в полицейских делах».
Самым сложным делом для Исера Харела был вывоз Эйхмана из страны, связанный с прохождением паспортного и таможенного контроля, а также проверкой службой безопасности аэропорта.
Весь день Харел сидел в кафе для персонала аэропорта, где за одним из столиков он устроил свой командный пункт. Сновавшие мимо него солдаты, полицейские, служащие аэропорта были бы удивлены, узнав, что этот маленький человек, сидящий в кафе с раннего утра до позднего вечера, занимается тем, что отдает приказы и выслушивает донесения десятков своих сотрудников. Рядом с ним, под носом у властей, Шалом Дани выправлял необходимые Исеру документы.
В день вылета Эйхмана привели в порядок и одели в форму служащего компании «Эл Ал». Специальной иглой врач сделал ему укол, притупляющий чувства, и Эйхман плохо воспринимал, что происходит вокруг, но мог идти, поддерживаемый с двух сторон. Пленник настолько вошел в роль, что даже напомнил сотрудникам Моссад о том, что нужно надеть на него пиджак, когда они забыли это сделать. «Будет подозрительно, если на вас будут надеты пиджаки, а на мне — нет», — проинструктировал их Эйхман.
Наконец эскорт из трех машин направился к служебному входу здания аэропорта. Как только первая машина поравнялась с контрольно-пропускным пунктом, сидевшие в ней сотрудники Моссад, изображая из себя изрядно подвыпивших гуляк, стали нарочито громко смеяться и петь песни. Шофер машины с озабоченным видом поведал охраннику, что, проведя всю ночь в увеселительных заведениях Буэнос-Айреса, его друзья чуть не забыли о сегодняшнем вылете. Некоторые «летчики» откровенно дремали в машинах. Охрана пошутила: «В таком виде они едва ли смогут управлять самолетом». «Это запасной экипаж. Будут отсыпаться всю дорогу», — сказал на это шофер. С улыбками охранники пропустили машины, а один из них, кивнув в сторону спящих «летчиков», заметил: «Этим ребятам Буэнос-Айрес наверняка пришелся по вкусу». Поддерживаемый с двух сторон Эйхман стал подниматься по трапу самолета. И тут кто-то услужливо направил на эту троицу мощный прожектор, освещая ей путь. Эйхмана втолкнули в самолет и усадили в салоне первого класса. Вокруг разместились «члены экипажа» И тут же «уснули». Командир корабля приказал потушить свет в салоне. Последним появился Исер Харел. Все было готово к отлету.
Внезапно группа людей внушительного вида в форме выскочила из терминала и бросилась бежать к самолету. Исер и его люди замерли. Но, что бы это ни значило, им уже ничто не могло помешать: самолет вырулил на взлетную полосу и через минуту стал набирать высоту. На часах было пять минут первого. Атмосфера немного разрядилась. Настоящему экипажу сообщили, какой пассажир у них на борту.
Врач обследовал Эйхмана, чтобы убедиться, что укол не навредил ему. Все шло по плану. Все настроились на 22-часовой полет. Но это был еще не конец. Завершался лишь первый акт драмы.
Механик самолета был родом из Польши. Ему было только одиннадцать лет, когда немецкий солдат сбросил его с лестницы. Позже ему не раз приходилось скрываться от облав, чтобы не попасть в Треблинку. Все же однажды его схватили и отправили в лагерь, где были убиты отец и шестилетний брат. Он видел, как их уводили на смерть. Порой смерть подходила к нему совсем близко, но каждый раз ему везло. Однажды его заставили смотреть, как надсмотрщики выкалывали глаза заключенным, виновным в краже еды. Только чудом он остался в живых.
Когда механик узнал, что загадочный пассажир — Эйхман, он потерял контроль над собой. Его удалось успокоить, только посадив напротив Эйхмана. Он смотрел на нациста, и слезы текли у него из глаз. Спустя некоторое время он тихо встал и ушел.
Спустя почти сутки самолет приземлился в аэропорту Лидда в Израиле. Исер Харел сразу отправился к Бен-Гуриону. Первый раз за все время их знакомства Исер позволил себе немного пошутить: «Я привез вам маленький подарок». Бен-Гурион несколько минут молчал. Он знал, что Харел охотился за Эйхманом, но не представлял, что все произойдет так быстро: Исе-ра не было двадцать три дня.
Когда он возвратился домой, его жена Ривка поинтересовалась, где он пропадал. «Да, так», — ответил Исер. Но она узнала об этом уже на следующий день, когда в кнессете (парламенте) с краткой речью выступил Бен-Гурион:
«Я должен сообщить вам, что некоторое время тому назад секретной службой Израиля захвачен один из главных нацистских преступников Адольф Эйхман, который наряду с руководителями фашистской Германии несет ответственность за уничтожение шести миллионов евреев в Европе, за то, что они сами называли «окончательное решение еврейского вопроса». Адольф Эйхман арестован и находится в Израиле, в скором времени он предстанет перед судом…»[21].
Голос Бен-Гуриона дрожал. После того как он закончил свою речь, все члены кнессета повернулись в сторону гостевой ложи. В глубине ее сидел Исер Харел. Говорить о том, кто организовал похищение Эйхмана, не было нужды. Но даже в момент своего величайшего триумфа Исер старался держаться в тени. Он хранил молчание.
С тех пор никто не называл его «Исер-маленький».
Иосселе
Был конец февраля 1962 года. Прошло почти два года после захватывающей операции по поимке Эйхмана и доставке его в Израиль. Исер Харел выступал с докладом перед руководящим составом израильской разведки. Сейчас Исер ставил перед ними новую задачу. В заключение он сказал: «Несмотря на то что это задание выходит за пределы ваших прямых служебных обязанностей, отнеситесь к нему с особым вниманием, ибо этот случай имеет сложную социальную и религиозную подоплеку. На карту поставлены престиж и авторитет правительства Израиля. И наконец, он касается человеческих судеб».
21
Суд над Эйхманом начался 11 апреля 1961 г., в ходе которого он был признан виновным в преступлениях против человечества и приговорен к смертной казни. 31 мая он был повешен. Кроме Тобианского, Эйхман был единственным приговоренным к смертной казни в Израиле.