— Это одна из причин, по которой я приехал, — сказал он. — Я хотел спросить: может, Уилл говорил тебе о том, где бы он хотел быть похоронен? Может быть, здесь, на родине?..
Мальчик появился в дверях амбара.
— Вы только посмотрите, здесь целая гора корзин!
Мэг посмотрела на Джерри, потом на Эла:
— Мы никогда не вели с ним разговоров о смерти. Да и кто в юности думает о ней?.. Мне кажется, единственное место, где Уилл был счастлив, — это футбольное поле.
Она отвела глаза.
Эл хмыкнул.
— Сомневаюсь, что удастся похоронить его на футбольном поле.
— Эй, вы там, — закричал Джерри.
Мэг помахала в ответ и двинулась к амбару, потом оглянулась. Эл покачал головой.
— Я подожду здесь. Я ведь уже видел эту гору корзин.
Она кивнула и пошла дальше.
Эл, загипнотизированный изящными и плавными движениями женщины, не сводил с нее глаз, пока она не растворилась в полумраке амбара. Стряхнув наваждение, Эл глубоко вздохнул и захромал по двору. Чуть ниже простирался луг, а за ним — голубая лента реки. Но, пожалуй, сегодня он не сможет дойти до нее пешком. Эл остановился у большого участка, покрытого пожухлой прошлогодней травой. Раньше здесь росли розы. Розы его матери.
Наклонившись, он приметил среди почерневших сухих веток молодые побеги.
Розы — это любовь, превратившаяся в цветы, сказала как-то мать, когда Эл помогал ей полоть сорняки. Ты ухаживаешь за ними, поливаешь, а они только и делают что дразнят тебя: выбросят бутоны, которые в один прекрасный день осыплются так и не раскрывшись. Ты подкармливаешь их удобрениями, рыхлишь землю, а они колют тебя шипами. Но когда распускается хоть один-единственный цветок, это стоит любых трудов и боли…
Эл выпрямился и тяжело оперся на трость. Теплый весенний ветерок ласкал лицо, заставляя забыть о ранах. Неужели существует такая любовь, о которой говорила мать? Но если этому верить, то за нее очень нужно бороться, не боясь шипов и заморозков. И тогда она распустится пышной розой, как награда для избранных.
Кругом просыпалась новая жизнь: раскрывались почки, свежая зеленая травка пробивалась сквозь бурую прошлогоднюю, и Эл подумал: как хорошо, что он согласился на эту поездку.
День был чудесный. Яркое солнце, нежный ветерок, сладкий запах пробуждающейся земли, щебет птиц… В детстве было множество таких дней. Здесь, на ферме, было вдоволь и работы, и развлечений. Настоящая жизнь для подрастающего мужчины. Только вот не все сложилось так, как хотелось.
Эл почувствовал, что к горлу подступил комок, и направился прочь из сада. Неужели они с Уиллом повторили путь своего отца? Брат скатился со звездной вершины всеобщего обожания в пропасть одиночества. Да и Эл недалеко от него ушел: отказывался от любых привязанностей в страхе, что станет таким же, как отец.
А ведь папа был не таким плохим. Просто никогда нельзя было знать наверняка, окажется ли он рядом, когда в нем возникнет нужда. Эл вспомнил, как они с отцом ходили на реку летними вечерами, лежали в высокой траве, глядя на плывущие по небу облака, разговаривали и мечтали. Казалось, что нет на свете ничего невозможного и что до облаков — рукой подать.
— Устал?
Мэг подошла так тихо, что он ее не заметил.
Эл пожал плечами, и они втроем направились к подъездной дорожке, где стоял автомобиль.
— Почему это никто до сих пор не купил ферму? — удивлялся Джерри. — Здесь так здорово!
— Это же дом Марго, — ответил Эл.
Джерри был поражен.
— Ты имеешь в виду ту самую Марго? Которая воет на чердаке? А здесь-то что она делала?
— Она здесь жила когда-то, — ответила Мэг. — Эта ферма принадлежала ее семье.
— Что, правда?!
Джерри был явно ошарашен этим известием. Он повернулся к Элу.
— Так, значит, сумасшедшая Марго — твоя родственница?!
— И твоя тоже! — засмеялся Эл и похлопал его по плечу. Глаза мальчика наполнились слезами. Эл прекрасно понимал племянника. Сколько насмешек пришлось ему вынести в детстве из-за пресловутого родства! Уиллу легко удавалось отшучиваться, но у Эла так не получалось. Ему всегда казалось недостойным смеяться над этой печальной историей потерянной любви.
— Строго говоря, ты в родстве с обоими участниками этой драмы, — засмеялась Мэг и взъерошила ему волосы. — По отцовской линии ты пра-пра-правнук Марго или что-то вроде этого. А по материнской — седьмая вода на киселе Вильяму, ее возлюбленному.
— О Боже!
Казалось, Джерри был близок к обмороку. А Мэг засмеялась. Причем так непринужденно и мелодично, что и Эл не удержался от улыбки. А Джерри уселся в машину с таким видом, будто его собирались везти на гильотину.