Из специально отрытой возле котлована щели вылезла Лиу: на лице слой пыли, чисты лишь глаза - прикрывавшие их деревянные щелевые очки теперь висят на шее.
- Все в порядке! - сквозь звон в ушах услышал Кит ее крик.
Увидев его лицо, она рассмеялась.
- Да это же пустяки, комариный чих. Слышал бы ты, как мы, хойчане, гранит ломаем в карьере!
Кит хотел ей что-то сказать, но тут заметил, как повернулась и широким шагом пошла прочь Розали. Он и забыл уже, что Паромщица здесь. Догнав ее, спросил:
- Что, шумновато?
И не просто спросил, а почти прокричал. Наверное, чтобы самого себя услышать.
- И о чем вы только думаете? - Ее трясло, губы побелели.
Кит опешил. «Что это? Гнев? Страх?» Думалось медленно - еще не оправился сотрясенный грохотом мозг.
- Так надо же котлован углубить...
- Землю трясти зачем? Кит, я же говорила, что крупняк приходит на гром.
- Это не гром, - растерянно возразил архитектор.
- Это хуже, чем гром! - На глазах у Розали блестели слезы, ее голос проникал Киту в уши, как через слой ваты. - Теперь они точно придут, я знаю!
Он протянул к Паромщице руку.
- Розали, бояться нечего, насыпь достаточно высока. Рыбам не перелезть...
У него ухало сердце в груди, голова шла кругом. Так трудно было слышать ее.
- Как они поступят, никто не в силах предсказать! Они целые города губили! Выползали на сушу в туманную ночь и истребляли все живое! Для чего, по-твоему, тысячу лет назад понадобилось насыпью отгораживаться? Крупняк...
Розали перестала кричать и прислушалась. Ее губы шевелились, она что-то говорила, но в сознание Кита не проникало ни слова - мешали барабанный бой в ушах, головокружение, учащенное сердцебиение. Вдруг он понял: а ведь это уже не последствия взрыва. Это бьется сам воздух. Краем глаза Кит видел рабочих, все они повернулись к туману. Но там не было видно ничего, кроме неба.
Никто не двигался.
Зато двигалось небо.
За насыпью на фоне серых облаков вскипало грязно-серое золото. Это речной туман вздымался на огромную высоту, на сотню футов. В нем кружили завихрения и пробегали разломы. Он менялся, распадаясь и сливаясь; он дышал.
Когда-то Кит видел огромный пожар: сначала над складом льна повалил дым, и прежде чем разлететься в клочья под натиском ветра, он казался вот таким же одушевленным чудищем...
В туманной горе возникали пещеры; они тотчас затягивались, однако новые не заставляли себя ждать. И в глубине этих пещер, в черно-коричневой мгле, тоже что-то шевелилось.
Но вот исчезла последняя полость. Как будто вечность миновала, прежде чем туман выровнялся, а затем осел. Даже и не определить, в какое мгновение барабанный бой воздуха вновь ослаб до звона в ушах.
- Кончилось, - заключила Розали, и это прозвучало как всхлип.
Кто-то из рабочих отпустил сальную шуточку - обычное дело для натерпевшихся страху. Ее восприняли со смехом, чересчур, пожалуй, громким. На насыпь взбежала женщина, прокричала оттуда:
- На правом берегу все в порядке. На нашем тоже.
Снова грянул смех, и люди поспешили по домам, навестить семьи. У Кита пекло тыльную сторону кисти. Туда угодил принесенный ветром клок пены, оставив после себя неровное пятно.
- Я видел только туман, - сказал он. - А крупняк там был?
Розали встряхнулась; вид у нее теперь был суровый, но ни гнева, ни страха. Кит уже заметил эту черту за Паромщиками: они мгновенно поддавались чувствам, но так же быстро и успокаивались.
- Был. Я и раньше видела, как вскипает туман, но чтобы так сильно - ни разу. Никому не под силу выгнать его на такую высоту, кроме крупняка.
- А зачем это нужно крупняку?
- Откуда мне знать? Крупняк - это загадка. - Она посмотрела архитектору прямо в глаза. - Надеюсь, Кит Мейнем из Атиара, твой мост будет достаточно высок.
Кит взглянул в сторону тумана, но сейчас там виднелось только небо.
- Полотно мы подвесим в двухстах футах над туманом. Этого достаточно, мне кажется.
Подошла Лиу Проходчица, вытирая руки о кожаные штаны.
- Ничего себе! У нас в Хойке такого не бывает. Настоящее приключение! А как здесь называется это диво? И как бы нам в следующий раз без него обойтись?
Несколько секунд Розали молча смотрела на миниатюрную женщину, наконец ответила:
- Да никак, пожалуй. Крупняк приходит, когда захочет.
- Он что, не всегда приходит на шум?
Паромщица кивнула.
- Ну что ж, как говаривал мой отец, лучше слабое утешение, чем никакого. - Кит потер виски, голова еще побаливала. - Будем работать дальше.
- Только про осторожность не забывайте, - сказала Розали. - Иначе всех нас погубите.
- Мост спасет много жизней, - возразил Кит и мысленно добавил: «В конечном итоге и твою тоже».
Паромщица отвернулась.
На этот раз Кит за ней не пошел.
Потому ли, что с того дня Лиу пользовалась менее мощными зарядами («Слабее некуда, - сказала она, - иначе просто не возьмут камень»), или потому, что у крупняка хватало других забот, но на протяжении трех месяцев, потраченных на изготовление взрывчатки и разрушение скалы, он не возвращался. Хотя обычной рыбы все это время у берега плавало вдоволь.
В роду Мейнемов были и металлисты, и горнодобытчики, и всякие прочие умельцы, но Кит с самого начала знал: он станет Мейнемом-строителем. Очень уж нравилась ему невидимая архитектура, та, что рождается в уме. А еще нравилось согласовывать свои умозрительные конструкции с реальностью стройки, зависящей и от участка, и от материалов, и от людей, которые воплощают его замысел. Чем меньше уступишь, тем больше оснований гордиться собой.
Архитектуре он учился в университете. Его куратором была Скосса Тимт, опытнейший материаловед, руководившая строительством - подумать только! - двадцати трех мостов. Такая старая, что кожа и волосы побелели до цвета ганийского мрамора; она ходила, опираясь на необыкновенно удобный костыль, который сама же для себя и сконструировала.
И преподавала Скосса отменно. От нее Кит узнал, что в зависимости от нагрузки материал может гнуться, крошиться или ломаться. Разные материалы способны усиливать друг друга или, напротив, разрушать. Даже лучшие из них в самых оптимальных сочетаниях не существуют вечно (говоря об этом, преподавательница стучала себя по лбу узловатым пальцем и смеялась), но если все сделать как надо, они продержатся тысячу лет, а то и больше.
«Но не вечность, - повторяла Скосса. - Делай все, что в твоих силах, однако не забывай об этом».
Из ближних и дальних прибрежных городов и сел на стройку тянулись трудники, нанимался и кое-кто из местных: как перекатная голь, пробавляющаяся случайными заработками, так и крепкие хозяева, не видящие греха в отхожем промысле. В обоих селах почти все были рады прибывающим, ведь они платили за жилье, еду, разные услуги. В гостиницах и трактирах, спешно прираставших флигелями и конюшнями, готовили вдвое, а то и втрое против прежнего.
Левобережное было снисходительнее к чужакам, потасовки если и случались, то ближе к ночи, когда гости чересчур увлекались выпивкой и женщинами. На правом берегу дрались чаще, но и там стычки шли на убыль - сказывались и приток денег, и рост моста, чьи анкеры и пилоны выглядели уже более чем внушительно.
Хлебороб и скотовод продавали свои наделы, и по ним от сел протягивались полосы новых жилых застроек. Кто-то второпях сооружал халупку из лозы и глины, чтобы ночевать на земляном полу, утоптанном скотиной и хранящем запах навоза, а кто-то селился надолго, строился пусть медленно, зато основательно, покупая лес и собранный на полях камень, зазывая мостовиков работать у него по выходным и вечерами в будни.