Белый профессор нервно мотал головой. Казалось, что слова Бенаса не произвели на него ни малейшего впечатления.
— Странно, что вы меня не узнали… И видеть не довелось? Странно… Весьма… А я-то думал… Как говорится, пеняйте на себя.
— Я на самом деле вас не знаю, но не в этом суть. Я уже сказал, что судьбу этого человека в ваши руки отдавать нельзя, поэтому оперировать буду я. Нельзя человека из одной опасности бросать в другую! — Бенас сам удивился силе своего голоса. А может, старик и впрямь творит с людьми чудеса? Ни черта! Положение отверженного стало Бенасу невмоготу, и больше ничего.
Словно приплыв из-за дальних морей, неожиданно наполнили его сила и уверенность в себе.
— Вы! — взвизгнул малюсенький профессор. — Вы собираетесь оперировать? Не смешите людей! Знаю таких, как облупленных. Вы уже не по этой земле ходите… — Его опухшие глаза за толстыми стеклами сверкнули. — Не позволю. Спасибо, что работенку мне привезли, а то весь день лодыря гонял. Куда там весь день — целую вечность. Премного благодарен. Пошли! — властно сказал старичок сестричке, нырнул в белую дверь и громко захлопнул ее за собой. Сжатый воздух ударился в грудь Бенаса.
— Циркач! — вскричал Бенас, бросился было к двери операционной, однако остановился, повернулся и медленно побрел по коридору, ища взглядом наружную дверь, а в это время появилась другая сестричка, взяла его под руку и повела по коридору, приговаривая:
— У нас тут запутано, многие уже блудили, особенно с непривычки, кто первый раз к нам попадает…
Доктору Бенасу показалось, что сестричка тащит его насильно, поначалу он повиновался ей, сам хотел выйти на воздух, но вскоре занервничал и сказал:
— Да пустите вы меня, из больниц я всегда выхожу сам…
Дверь открыл тихо, вышел на цыпочках, так же осторожно затворил ее.
Остановился на дворе у стены больницы. Где-то в палате или в кабинете зажгли свет, по-видимому, в доме стало темно. На белой стене Бенас увидел свою тень. Она была какая-то рыхлая, лохматая, рваная. Глядя на тень, Бенас развел руками, тень сделала то же самое. Пятясь от нее, он видел, что и тень что-то проделывает, шевелится, однако за ним не идет, а начинает уменьшаться.
Сделав еще несколько шагов, Бенас охнул: рядом с черной тенью на белой стене он увидел розовые капли росы, которые понемногу увеличивались. Вскоре рядом со своей тенью он заметил Гильду в светлой одежде и только тогда понял, что эти капли росы были не на стене, а на ее одежде. — Пустяк, Г и л ь д а. Давай не будем хныкать, пустяк… — Конечно, не так уж часто встречается эта красная роса. Изо рта она у меня проступает редко, весной и летом. Вот подлечусь, и все будет хорошо. Давай посмеемся, Бенас… — Давай посмеемся…
Он подумал, какие чудесные, ярко-красные губы у Гильды.
Оба теперь радовались сквозь слезы потому, что у них хоть это осталось.
Когда Гильда пропала из виду, он стал пятиться от больничной стены, пока кто-то не взял его за плечи.
— Доктор, давайте поедем домой. Вы переутомились.
Обернувшись, Бенас увидел учителя и шофера.
— Как вы здесь оказались? — спросил Бенас.
— Увидел, что мчится грузовик, и погнался за вами. Поедемте, доктор.
Бенас последовал было за шофером, но в этот миг его глаза впились в широкое освещенное окно, сквозь которое были видны висящие под потолком огромные лампы, а белые руки врача изредка взлетали над поперечиной оконной рамы. Бенас почувствовал, что у него пересохли губы.
— Поезжайте, учитель, и поскорее… Я обещал остаться. Я буду здесь нужен.
— Правда? Договорились? С кем?
— С профессором…
— С этим старичком?..
— Он просил, чтоб я остался. Я обещал ему побыть здесь, похожу немножко по воздуху, такая чудесная осень.
— Когда мне за вами заехать, доктор?
— Вы не волнуйтесь, пожалуйста. Я ничего не знаю определенно, понятия не имею, сколько мне придется здесь пробыть. Не утруждайте себя, когда понадобится, каким-нибудь образом уж доберусь. Прощайте, учитель.
Глядя на руки, поднимающиеся за сильно освещенным окном, Бенас теперь видел ярко-красные, печальные губы Гильды. — Ты их красишь, Гильда?… — Она повернулась, выставив красивую ногу, и на ее светлом платье Бенас снова увидел красную росу.
— Как хорошо, что вы не ушли, что остались. Будто знали… — услышал он голос и увидел сестричку.
— Я никому и не обещал уйти.
— Доктор, поторопитесь, профессор больше не может, упал у стола…
— Говорил же, что он просил меня остаться, говорил, что ему без меня нечего будет делать… — сыпал скороговоркой Бенас, едва поспевая за сестричкой, врываясь прямо в операционную белого профессора.