Гильда хватает его за руку:
— Ты понял, ты вспомнил, Бенас, ты сейчас что-нибудь почувствовал?
Бенас медленно качает головой, глядя на нее пустыми глазами.
Потом они долго сидят молча. После этого начинают гулять вместе со всеми по кругу во дворе, а сестрички снова глядят из открытого окна.
Когда для одного бывал день, для другого наступала ночь. И ночью ни один не вспоминал и не понимал того, что вспоминал и понимал днем.
…Стало светать. Бенас отпер дверь и вышел в коридор. Открываясь, дверь ударилась о чье-то плечо: не успела отойти сестричка. Теперь она с опаской отпрянула в сторону. Доктор Бенас был бледен, на нем лица не было.
— Простите, — сказал он.
Навстречу шел врач.
— Вы очень устали, доктор. Может, вам лучше еще немного отдохнуть? — в его голосе Бенас услышал страх.
— Простите, мы с вами уже встречались?
— Нет… Я хирург… Вчера так паршиво вышло… Не мог придти…
— Ничего особенно паршивого. Вы сами не меньше меня устали, а я вам ничего не говорю. Одни устаем так, другие — иначе. А вы вряд ли долго здесь проработаете, — Бенас посмотрел на сестричку.
— Почему, доктор?
— Потому… Потому, что так дежуря у двери каждого… больного, вы долго не выдержите… В палате, надеюсь, все хорошо? — Бенас кивнул на дверь палаты Адомаса.
— Все хорошо, доктор, — ответила сестричка, а хирург больницы робко шевельнул рукой.
— Хорошо, пока хорошо, — сказал Бенас. — Всего доброго, сестричка, и вам, доктор. Как это говорится? Не поминайте лихом.
— Всего хорошего. Спасибо вам и простите… Сейчас я вызову водителя, вас подбросят.
Бенас посмотрел на хирурга, который уже собирался дать распоряжение сестричке.
— Спасибо, не стоит. Я уж сам как-нибудь доберусь. Будьте здоровы!
Сестричка, сложив руки на животе, стояла у стены.
Утро уже разгоралось. Казалось, что день будет туманным, чего доброго, даже с дождем. На деревьях еще не были слышны воробьи.
Пройдя немного, он остановился и огляделся. Новая больница за деревьями белела, словно далекий корабль, какие он видел когда-то с уходящего в море мола.
Шел он нога за ногу. У вокзала старичок уже сметал мусор в четырехугольное ведро. У Бенаса сосало под ложечкой. В город идти не хотелось. Не было еще и первых автобусов. Посмотрев на висящие часы, он направился было по улице дальше, где, как он знал, находилась заросшая ивами река. Перед ним появился учитель.
— Доброе утро, доктор.
Бенас растерялся.
— Откуда вы? — подойдя поближе, спросил он и странно напрягся.
— Давайте поедем, времени у нас хоть отбавляй, в другой раз сюда приедем, посидим над рекой. Погода слякотная, а вам, наверное, и вздремнуть не удалось. И случись же такое…
— Выспался досыта… Откуда вы знали, что я приду на вокзал?
— А куда еще можно придти?
— Неужели? — странным голосом спросил Бенас.
Когда они отъехали от города, Бенас сказал:
— Вы не знаете, где Герда?
— Она уехала поздно ночью с женой Адомаса. Всю дорогу жена Адомаса вас хвалила.
— Так вы отвезли их и вернулись назад?
— Да. Посидел в больнице, потом вышел на рассвете, побродил по берегам реки. В детстве я жил в этих местах, есть о чем вспомнить. Потом опять пришел в больницу, когда сестричка…
— Какая сестричка?
— Из больницы…
— Разыскала вас, поскольку все боялись, что я заперся? Так и промучались вы всю ночь?.. Нехорошо получилось… Большое вам спасибо за то, что вместе с женой Адомаса привезли и Герду… А ваша машина вроде бы уже не так чихает.
— Осенью ей лучше, не так жарко…
— Вы так из-за меня маетесь.
— Тоже мне маета. Чтоб только большей не было.
— Кажется, у меня опять начинается, учитель. Так недолго я протянул…
— Что начинается?
— Мрак.
Учитель бросил взгляд в зеркальце автомобиля, покосившись на Бенаса.
— Вы смертельно устали этой ночью.
— Теперь уже не осталось сомнений, что придется ехать т у д а.
— Куда-нибудь далеко собираетесь?
— Учитель, не надо притворяться… Туда, откуда я не так давно вышел.
— Начнутся морозы… По-моему, в это лето у нас вы только еще больше устали.
— А толку-то? Там я устану еще больше.
— Пожалуй, доктор, везде одно только горе.
— Раньше и мне так казалось. Теперь считаю, что не везде.
Когда с асфальта свернули во двор учителя, их встретило солнце, пробившееся сквозь туман и осветившее вырезанную из дуба женщину, стоящую перед окнами дома. Все равно было похоже, что вот-вот может начаться дождь.