— Может быть, он объяснит, почему это сделал.
— Или солжет.
— Но если он действительно скажет…
— Тогда ты узнаешь об этом. Но ты не должна слушать каждый эпизод и получать удар за ударом. Ты можешь получить результат в конце игры.
Я с шумом выдыхаю воздух из легких. Он подходит ближе, кладет ладони мне на щеки.
— Обещай мне, что попробуешь не обращать на это внимания.
— Когда ты слушал запись?
— На следующий день после первого выхода в эфир.
— На прошлой неделе?
У него сконфуженный вид. Я пользуюсь моментом, чтобы сделать вдох.
— Он… он сказал что-нибудь действительно важное?
— Нет.
— Как звучал его голос?
— Хрипло. Как будто у него больное горло.
Меня пронзает игла любопытства. Какой-то момент я смотрю на Грэйнджера, стараясь прочитать его взгляд. Он твердо смотрит на меня в ответ. Наконец я выдавливаю улыбку.
— Как всегда, ты моя опора, — я подаюсь вперед и целую его.
Но когда я несу чашку кофе к камину, то ощущаю темный след за собой. Мой мужчина должен был сказать правду. Он этого не сделал, и теперь у меня тяжело на душе. И я снова ощущаю, что убийство Лиины Раи поставило мою жизнь на грань перемен.
Рэйчел
Сейчас
Да, я это сделал. Хорошо? Я, черт побери, сделал это. Все, что угодно.
Голос Клэя из далекого прошлого эхом отдается в моем черепе, пока я беспокойно ворочаюсь в постели.
Я изнасиловал и убил Лиину Раи… я не мог ее вынести, я не выносил того, что она собой представляла…
Я слышала эхо голоса Люка, затерянного в коридорах времени.
Расскажи нам, что ты сделал. Как ты это сделал?
Потом мой мозг снова наполняет монотонный голос Клэя.
Я избил ее до бессознательного состояния. Я ненавидел это, я убивал это. Я хотел, чтобы она умерла. Ушла прочь из моей жизни…
Я больше не пытаюсь заснуть и лежу, слушая барабанный стук дождя по жестяной крыше, пока яркие воспоминания о допросе воскресают в моем сознании. Серое лицо Клэя. Его впалые щеки, фиолетовые круги под глазами. Тонкая пленка пота, выступившего на коже. От него разило старым перегаром. Мое напряжение. Стиснутые зубы Люка, когда он подается вперед и впивается взглядом в Клэя. Остальные наблюдают за зеркальным стеклом.
Дождь прекращается. Облака на улице расходятся в стороны, и пятна лунного света ложатся на наши скомканные одеяла. Я слышу, как Скаут ворчит и подергивается на собачьей лежанке под окном.
Я поворачиваю голову на подушке и смотрю на Грэйнджера. Он дышит глубоко и ровно; его грудь вздымается и опадает в равномерном ритме. Это придает ощущение дома и надежности. Он остается стабилизирующей силой в моей жизни. Сердце привычно сжимается от любви. Но за любовью лежит невысказанное беспокойство, странная печаль, нечто тяжелое и темное, ворочающееся в подсознании. Я отворачиваюсь, взбиваю подушку и ложусь обратно. Лицо Тринити и ее слова всплывают в моей памяти.
Он говорил со мной…
Тихо, чтобы не разбудить Грэйнджера, я откидываю одеяло. Нахожу тапочки под кроватью и тянусь к теплому халату. Завязываю пояс на талии, подхожу к окну и складываю руки на груди. Я смотрю на пейзаж вокруг моей фермы, призрачный в серебристом лунном свете. Ветви тсуги извиваются на ветру в такт неслышной для меня мелодии. Тонкие березовые пальцы тихо постукивают по оконной раме, словно просятся внутрь. Я думаю о луне, висевшей над призрачными вершинами двадцать четыре года назад, когда Лиина пропала в лесу и была обнаружена плавающей под мостом Дьявола. Голос Тринити снова звучит у меня в голове.
— Наш первый эпизод вышел в эфир на прошлой неделе. Второй вышел вчера. Здесь, на карточке, есть адрес нашего сайта.
Я оглядываюсь через плечо: Грэйнджер похрапывает и переворачивается на бок. Я тихо выхожу из комнаты. Половицы тихо поскрипывают, когда я спускаюсь вниз, в мой кабинет, где я веду бухгалтерию фермы. Я включаю настольную лампу и обогреватель, потом включаю настольный компьютер. Слышу цокот собачьих когтей по деревянному полу, когда Скаут приходит в мой кабинет и ложится на собачью подстилку, устроенную здесь. Я нахожу визитную карточку, полученную от Тринити, и ввожу сетевой адрес подкаста «Это преступление».