Он мог только лежать, не зная, проснулся ли он вообще.
Его разум требовал движения. Кричал об этом.
Он умирал. Он должен был пошевелиться, поднять голову.
Он должен был встать.
Он изо всех сил пытался подняться, освободиться от этой тяжести. Он старался дышать, проснуться, вообще встать с постели, чтобы найти туалет… но никакие мольбы не помогали его телу. Его голова не поднималась с подушки. Его руки не двигались. Его ноги походили на мёртвые куски дерева. Его грудь словно сдавило металлическими обручами. Если он пошевелится, то почувствует себя ещё хуже.
Он всё ещё лежал там, пытаясь дышать, когда понял кое-что ещё.
Другой свет был там, рядом с ним.
Этот свет казался таким знакомым, что вызвал острую боль в центре груди Джона, отчего его лёгкие заболели ещё сильнее.
— Нет, — это слово поразило его. Оно прозвучало из его собственных уст. Другой свет сделался ещё ярче, когда Джон тряхнул головой, пытаясь оттолкнуть его. — Нет… уходи. Пожалуйста… — он тяжело дышал. — Пожалуйста.
Он почувствовал боль, возможно, от другого мужчины, но и за это тоже не смог удержаться. Он не мог этого вынести. Он не мог вынести мысли о том, что он здесь, затерянный в этом дерьме и грязи вместе с ним. Он не хотел видеть его здесь. Он хотел, чтобы тот ушёл. Навсегда.
Он хотел, чтобы тот никогда не возвращался.
Пальцы стиснули его руку до боли крепкой хваткой.
— Пошёл ты, маленький брат, — хрипло и низко произнёс голос. — Я никуда не уйду.
Джон заморгал от раскачивающегося света, его тошнило, голова раскалывалась от боли. Но другой видящий не уходил, даже когда Джон оттолкнул его руку.
— Я никуда не уйду, — прошептал этот голос прямо ему в ухо. — Я никуда не уйду, маленький брат, так что просто расслабься. Позволь мне позаботиться о тебе.
Джон подавил рыдание, всё ещё пытаясь пошевелить конечностями. Он услышал ещё один голос, потом ещё один. Их слова эхом отдавались в его голове, и Джон ощутил дрожь ужаса, когда понял, что узнавал большинство этих голосов.
— Как он там? — спросил Ревик, его голос звучал тише, но почему-то слышнее, чем остальные. — Он в сознании, Врег?
— Ровно настолько, чтобы послать меня куда подальше, — пробормотал знакомый голос.
— Оставайся с ним, — сказал Ревик.
— Отъе*ись, — произнёс знакомый голос, охрипнув от злости. — …Сэр.
— Оставайся с ним, брат… пожалуйста. Что бы он ни говорил.
В отличие от Врега, Ревик не казался сердитым.
Его слова также не звучали как просьба.
Джон попытался удержаться за этот слабый шёпот понимания. Это было слишком — слишком много слов, слишком много мыслей. Вещи, которые формировались в его сознании, он не мог передать своими омертвевшими губами. Он не мог видеть сквозь этот блеск света и изменяющуюся тьму, не знал, что плачет, пока не моргнул и не почувствовал, как слёзы текут по его лицу.
Они тоже причиняли боль, оставляя горячие следы на его плоти.
Они хотели его смерти. Они все хотели его смерти.
Прежде чем он успел разглядеть их, прежде чем смог разглядеть лица своих обвинителей, чёрный дым заполнил его голову, увлекая Джона обратно в заполненную смолой могилу.
***
— Джон, — голос стал резче, дёргая за его свет, притягивая к себе. — Джон, — повторил он. — Сейчас ты поешь. Ты меня слышишь? Ты сейчас проснёшься и поешь.
Джон попытался контролировать свои глаза.
Свет обжёг его роговицы, как только он приоткрывал глаза хоть на щёлочку.
Он попытался ответить, но смог только издать стон. Он вскинул руку, пытаясь отразить удар, который, как он ожидал, последует за этим. Боль в животе усилилась, даже когда нежные пальцы прикоснулись к его лицу, заставив его вздрогнуть и съёжиться ещё сильнее.
— Я не собираюсь причинять тебе боль, чёрт возьми, — сказал голос.
Этот голос рокотал за спиной Джона, доносясь из мускулистой груди. Джон вдруг понял, что прислоняется к другому мужчине, находится так глубоко в его свете, что трудно видеть сквозь него. Боль усилилась, когда он почувствовал кожу на своих обнажённых боках и руках, а также мышцы и кости, одежду и волосы. Бёдра мужчины напряглись, когда он повернул верхнюю часть тела, потянувшись вбок, чтобы схватить что-то со стола — того самого стола, откуда исходил свет.
Боль ослепила его. Боль, от которой он чуть не застонал.
— Е*ать, — его голос прозвучал неохотно, глухо и хрипло.
— Не сейчас, брат, — пробормотал другой мужчина, слабо пытаясь пошутить.
Джон лежал, тяжело дыша, поначалу совершенно сбившись с толку. И тут он понял, что какая-то часть его хочет этого. Он хотел секса. Он хотел, чтобы другой мужчина трахнул его.