Недоверие Скай сыграло ему на руку — как отец юридически он имел право провести неделю школьных каникул с сыном, а Скай ни за что не отпустила бы их одних. Страх перед семьей Перетти крепко засел у нее в голове, и Люк не мог ее обвинять в подозрительности. А вдруг бы он воспользовался возможностью и познакомил Мэтта со своими родителями? И хотя об этом не было сказано вслух, напряженность Скай, стоило ей выпустить сына из поля зрения, была очевидна.
— Три спальни? — уточнила Скай.
— Конечно, — ответил Люк, хотя очень хотел, чтобы одна из них не пригодилась.
На этот раз он запланировал медленное и поступательное соблазнение. А когда Скай сдастся и окажется в его постели, почувствует себя любимой, тогда и мысль о браке покажется ей вполне естественной. Люк хотел, чтобы она стала его женой, и чтобы Мэтт был не единственным их ребенком…
Мечтания Люка были прерваны внезапным появлением отца — странно, что не было звонка от его секретарши. Едва взглянув на надменный вид Маурицио Перетти, Люк пришел в воинственное настроение. Небрежно откинувшись на спинку стула, он взглянул на отца с насмешливым любопытством.
— Чему обязан такой честью?
После их разговора о Скай два месяца назад они встречались только на заседаниях правления компании и обсуждали исключительно дела.
— В этом году мы будем праздновать Пасху как обычно, — коротко заявил отец.
«Как обычно» значило сбор большого числа гостей и веселый обед.
— Я рад, что мама чувствует себя в состоянии принять гостей, — сухо ответил Люк.
От злости губы Маурицио сжались в тонкую полоску.
— Странно, что тебя беспокоят ее чувства. Ты не удосужился ни разу ни навестить ее, ни позвонить. Она по-прежнему оплакивает Роберто.
— Тем более она не нуждается в моем утешении. Ведь я не тот сын, которого она хотела бы видеть, не правда ли?
— Ты — единственный сын, который теперь у нее есть.
— Не думай, что меня это радует. Я не собираюсь танцевать на могиле Роберто.
— Он был твоим братом!
— Он в большей степени был твоим сыном, чем моим братом, — парировал Люк. — Он был предан тебе, а не мне. Он предал меня ради твоего одобрения.
— Он хотел спасти тебя от безрассудного поступка. — Тон отца стал угрожающим.
Люк сделал глубокий вдох и постарался взять себя в руки.
— Ты все сказал? — ровным голосом спросил он отца.
— Твоя мать ожидает тебя на ленч в воскресенье.
— А Скай и Мэтт приглашены?
— Нет, — рявкнул Маурицио и с вызовом посмотрел на сына.
И слава богу, подумал Люк, потому что вряд ли бы решился сейчас подвергнуть Скай такому испытанию.
— Значит, и я не приду, — ответил он решительно.
— Твоя мать будет разочарована. — Было видно, что отец едва сдерживает ярость.
— Сожалею, но это ты создал такую ситуацию, отец.
— Когда же ты прозреешь?!
С этими словами отец покинул офис Люка, не преминув громко хлопнуть дверью. Люк поймал себя на том, что ему безразлично, как воспримут родители его отсутствие.
Они разлучили его со Скай, с Мэттом, не посчитавшись с его чувствами, так почему теперь он должен считаться с их? Он не вернется в семью… во всяком случае, без Скай и сына.
Глава 10
Еще один день запретных удовольствий, думала Скай, стоя под душем в ванной комнате, примыкавшей к ее спальне, и смывая с себя душистую пену. Люк платил за все, и она не могла этому сопротивляться, потому что все это он делал ради Мэтта.
Лучшие места в самолете, потому что Мэтт летел впервые. Шикарный номер в отеле — максимум комфорта, вид на море, огромный телевизор в гостиной, чтобы Мэтт мог смотреть любую программу.
Они прекрасно проводили время, но Скай не могла не чувствовать себя должницей Люка, несмотря на его уверения, что это он у нее в неоплатном долгу за все, что она сделала для его сына. И еще… ей просто нравилось быть с ним, потому что сейчас он был особенно похож на того Люка, которого она полюбила когда-то. И ей было очень трудно сосредотачивать внимание на Мэтте. Не просто трудно… Невозможно! Даже сейчас, стоя под тугими струями, смывающими пену с ее обнаженного тела, она не могла не вспоминать о том, как когда-то ласкал ее Люк…
Он хотел ее. Об этом говорил его мерцающий пристальный взгляд, когда он смотрел на нее, хотя вслух не было произнесено ни слова.