— Эти два последних слова имеют символическое значение, — вмешивается мой переводчик. — Ван Чи соответствует европейскому имени «Виктор», то есть «победитель»!
Когда я спрашиваю молодую мать, действительно ли она в память об этих событиях дала своему младенцу такое имя, Чыонг Тхи Кук отвечает с гордостью:
— Именно поэтому. Враг не пройдет — победим мы!
…Город Донгхой расположен на обширном плато между рекой Нятле и морем. Большая часть жителей пригородов и сел — земледельцы и рыболовы. Вокруг города нежно-зеленые рисовые поля, а на берегах реки и моря — удобные бухточки и причалы. Ни в самом Донгхое, ни вокруг него нет никаких оборонных предприятий (как утверждает печать США): есть лишь… небольшая механическая мастерская! Жители постепенно приспособились к условиям военного быта. Все теперь коренным образом изменилось: война каждую минуту напоминает о себе, она все время рядом, она простерла черные крылья смерти над мирной страной. Не так давно снова был налет, снова вокруг рвались бомбы и гремели с неба пулеметные очереди.
Но и много раньше, особенно в последние два года, под покровом ночи вылезали из моря «люди-жабы» — «коммандос» в легких водолазных костюмах. Они, эти гнусные убийцы из-за угла, прошли специальную подготовку и стали мастерами террористических актов и саботажа. А сколько было заброшено диверсантов, готовых за доллары на все! Немало тайных троп обнаружили местные власти, не один десяток шпионов попал в руки сотрудников органов безопасности провинции Куангбинь.
Когда начались дни военных испытаний, враг не застал врасплох жителей Донгхоя: наглую провокацию американской военщины они встретили мужественно, без малейших признаков растерянности. Вчера я прочла свежий номер американского журнала «Тайм». В нем какой-то досужий репортер написал о страшной панике, будто бы царящей в «начисто разбомбленном» Донгхое. Но американский журналист не видел Донгхоя в те дни, а я видела и свидетельствую: можно только восхищаться высокой организованностью этих людей и стойкостью, с какой они выдерживают воздушные налеты разбойничьих американских самолетов и той неукротимой энергией, с которой они борются с сильным и злобным врагом.
Мне была дана возможность посетить больницу, механические мастерские, посты местных групп самообороны. Я едва успевала записывать имена, факты, подробности. Подобно камешкам мозаики эти факты и детали воссоздают общую картину массированного воздушного налета. Своими рассказами люди помогли мне раскрыть облик того города, который совсем не похож на то, что я видела три года назад. Иным, героическим, сосредоточенным, готовым к отпору, предстал он передо мной сегодня.
Только что закончилась моя беседа с женщинами, участвующими в деятельности местных групп самообороны. Скрупулезно записывала я их отчет о том, что уже сделано для оказания помощи людям в изменившихся, военных условиях и что предстоит сделать в ближайшее время. Предусмотрены все мелочи и различные варианты. Мне показывают пакет — в нем немного вареного риса и рыбы, два-три бинта, набор самых необходимых медикаментов. Такой пакет обязан взять с собой каждый житель, уходящий в укрытие, как только прозвучит сирена воздушной тревоги.
Следующая беседа состоялась в городском комитете партии, как обычно, за чашкой терпкого зеленого чая. Одна молодая женщина почему-то привлекла мое внимание. Это была Хао Кам Ту. В Донгхое она живет с 1945 года. Когда я обратилась к ней, она смутилась и сказала, что ее не следует выделять из числа других, так как она ничего такого не совершила, а работает рядовой продавщицей в продовольственном магазине. Ле Конг Кхай, который по поручению городского комитета партии занимается вопросами пропаганды и культуры по всей провинции Куангбинь, вмешался в наш разговор и сказал несколько похвальных слов об энергии, инициативе и отваге этой молодой женщины. Хао Кам Ту разыскала где-то ручную тележку и организовала снабжение разбросанных вокруг города пунктов территориальной обороны. Она и две ее подруги на тележке доставляли туда все необходимое — от пищи до боеприпасов…
Пронзительный вой воздушной тревоги прерывает нашу беседу. Ле Конг Кхай загоняет меня в убежище. Я протестую: мне надо своими глазами увидеть американских стервятников! После долгих и бурных споров мне разрешают с блокнотом в руках сесть у входа в убежище, но как только самолеты появятся над нашими головами, я должна немедленно спуститься вниз. Местный радиоузел сообщает, что вражеские самолеты приближаются.
Истребители-бомбардировщики появились неожиданно: две девятки. Пикируя с большой высоты, они не только сбросили бомбы, но и открыли огонь из всех бортовых крупнокалиберных пулеметов. Пришлось спускаться вниз…
Наступил вечер. Жизнь р Донгхое оживилась. В механических мастерских то и дело вспыхивают бело-фиолетовые огни сварки. На рынке и в открытых до поздней ночи магазинах — толпы покупателей. Ле Конг Кхай показывает мне строительную площадку городского театра. В городе есть хорошая больница, восемь школ (в том числе одна полная средняя), кинотеатр, две библиотеки. Все это открыто даже в тяжелых условиях воздушной войны.
Какая огромная забота проявляется о людях, как много труда вкладывается в защиту страны! И сколько в душах людей тревоги и гнева… В глазах сопровождающих меня товарищей я читаю немой вопрос: «Почему, по какому праву они хотят разрушить мирную жизнь, растоптать наши достижения, уничтожить нас?»
Заходим в небольшой книжный магазин. На полках— «Илиада» и «Одиссея» Гомера, книги Роллана, Гюго, Барбюса, Марка Твена, Шекспира… И это та «коммунистическая угроза», о которой вопят в США?
Затем отправляемся в библиотеку, в которой я побывала три года назад. Кто тогда мог предположить, что будет война?
— По сравнению с 1956 годом, когда мы начали работу, книжный фонд увеличился в несколько раз, — говорит заведующий библиотекой By Тхи Лонг. — Теперь у нас две тысячи постоянных читателей, преимущественно молодежь. Но эта цифра не полная — в семье только один человек считается абонентом, а читают книгу все его братья и сестры… Да, конечно, в связи с воздушными налетами нам пришлось изменить время работы библиотеки: она открыта с шести до девяти часов вечера, когда по городу можно передвигаться, не опасаясь бомбежки. Кроме того, мы организовали передвижной обменный фонд и развозим книги по районам в радиусе пятидесяти километров, заглядываем в самые глухие уголки провинции Куангбинь. Можно сказать, что окрестные села и посты самообороны получают необходимую им литературу не реже чем раз в две недели. Транспортные средства? — улыбается By Тхи Лонг, услышав мой вопрос. — Ну, разумеется, велосипед и… собственные ноги!
Чем же новым располагает теперь эта библиотека? Заглядываю в каталог. Кроме произведений вьетнамских авторов вижу несколько странно звучащие для европейского уха, транскрибированные по-вьетнамски знакомые и любимые имена: Пу Си Кин, Лек Ман Топ, Тхо Ге Ниеп, Го Го Лье, Май А Коп Си. Рядом стоят «Анна Каренина», «Молодая гвардия», «Как закалялась сталь», книги Бальзака и Андерсена, Игоря Неверли и Пабло Неруды, Максима Горького и Адама Мицкевича…
В окнах низеньких домов Донгхоя светятся огоньки. С широкой реки поднимается легкий туман. В чистом весеннем воздухе голоса людей разносятся далеко-далеко. Все вокруг дышит покоем, и на минуту — но только на минуту! — возникает иллюзорное впечатление, что в этом тихом, прекрасном и мирном уголке нет и не может быть никакой войны. Сейчас, в этом обаянии вьетнамской ночи, война воспринимается как чудовищный абсурд…
Но стоит на шаг отойти в сторону, как о ней сразу же напоминают хам чуан — убежища, няо тхонг хао — противовоздушные рвы и хо ка ньян — круглые ямы, в которых легко может укрыться человек, внезапно застигнутый воздушной тревогой и налетом бандитов из «ЮС Арми».
Все эти новые для меня понятия я тщательно записываю в карманный словарик — теперь мне придется сталкиваться с ними каждый день и каждый час. Угроза порабощения нависла над Вьетнамом, и пришло время иных слов — слов войны. Теперь они — неотъемлемая часть любой беседы.