Но что это? Не связано ли оно каким-то образом с новообретенным знанием Ршавы? Он еще раз ощупал свое лицо и вновь не обнаружил ничего необычного. Зеркала в Видессе были диковиной, но прелат решил, что, когда ему попадется стоячий пруд, он обязательно посмотрит на свое отражение. Ршава считал себя довольно значительным человеком, но скорее интеллектуально, чем физически. Возможно, он ошибался.
— Даже не знаю, то ли благодарить вас, то ли послать в лед, святой отец, — сообщил трактирщик из-за стойки.
— Как это? — не понял Ршава.
— Ну, сегодня обошлось без драки, и это хорошо. Иначе бы тут все было переломано. Зато вы разогнали всех посетителей куда вернее, чем ежели бы выпустили вонючего хорька. А коли здесь никого нет, разве я смогу что-то заработать?
— Пожалуй, нет, — согласился Ршава. — Но если принять во внимание все последствия, не могу сказать, что я очень об этом сожалею.
— Тут я могу вас понять, особливо ежели представить, что от вас осталось бы.
Монахи, избивавшие тех, кто осмеливался с ними не соглашаться, были печально известны в нескольких синодах. Метод укрепления церковной доктрины путем вколачивания ее в головы работал как минимум не хуже, чем логическая аргументация. Ршава его не одобрял, хотя и признавал его убедительность. Однако он не желал, чтобы буйные монахи колотили его.
Прелат начал рассказывать, какой он миролюбивый человек: мол, даже не помнит, когда в последний раз с кем-либо дрался. Но скольких людей он убил с тех пор, как хаморы вторглись в Видесс? Он уже потерял им счет. «И одну женщину, — мысленно добавил Ршава. — Я убил женщину».
Мужчина, который выглядел как фермер, приехавший в город продать спаржу, сунул голову в дверь таверны и удивленно моргнул, увидев, что Ршава здесь единственный посетитель. Поморгав, он все же вошел.
— Похоже, мне тут недолго придется ждать кружечку вина, — заметил он.
— Ты прав, приятель. Недолго, — заверил его буфетчик.
— Вот видишь? Все меняется, — сказал ему Ршава.
— И это тоже хорошо, — решил буфетчик.
— Могло быть и хуже, — сообщил ему Ршава.
Буфетчик так и не узнал, насколько прелат был прав.
* * *Ршава выехал из Девелтоса, испытывая одновременно облегчение и беспокойство. Ни Гарид, ни другие задиристые монахи его больше не потревожили; если они спьяну и затеяли драку, пока прелат находился в городе, то сделали это в другой таверне. Но комбинация столь агрессивной преданности Фосу и такой же — Стилиану подействовала на него угнетающе.
Он постарался как можно быстрее потратить монеты с изображением Стилиана. Обладание ими не будет преступлением, когда он окажется в тех краях, где поддерживают Малеина, потому что по качеству они не отличались от монет, отчеканенных законным автократором. Но они могут стать причиной лишних расспросов, а Ршава не хотел создавать впечатление, будто поддерживает бунтовщика.
Западнее Девелтоса дорога превратилась в настоящую магистраль. По сравнению с ней все дороги севернее Заистрийских гор были лишь тропами с колеями от повозок. Причину этого Ршава тоже понял. Дорога на запад из Девелтоса вела прямиком в столицу. А те, что севернее гор, не вели никуда конкретно. Во всяком случае, так все выглядело для человека, родившегося и выросшего в столице.
Вскоре он принюхался и поморщился. Прелат узнал этот запах разложения, с которым уже ознакомился по другую сторону гор. Здесь, однако, вонь была сильнее, а это означало, что поле сражения было больше. Скорее всего, здесь Малеин победил Стилиана. В тот день, когда известие об этой битве достигло Скопенцаны, Ршава подумал, что теперь все будет хорошо…
Он хрипло рассмеялся. Это лишь свидетельствовало, каким дураком он был.
Часть трупов на этом поле была торопливо захоронена в братских могилах: прелат увидел холмики, еще не успевшие зарасти травой, кустами и цветами. Другие остались лежать там, где пали. Это, конечно, мятежники; победители своих похоронили. Однако про убитых лошадей никто не подумал. Их большие скелеты было легче заметить в густой молодой траве, чем кости людей.
Ршава слегка нахмурился. На поле боя севернее Заистрийских гор ни одна из сторон не похоронила своих мертвецов. И что это означает? Наверное, то, что ни одна из сторон не одержала даже нечто близкое к победе. Люди убивали друг друга, пока их не стало тошнить от убийств, а потом разошлись.