И вот он закончил рукопись. Несмотря на трудности, возникшие с отслеживанием кое-каких сокровенных источников здесь, в Скопенцане, Ршава все же с ними справился. Однако написание книги — лишь первый шаг к ее передаче в руки других людей. Сам-то он легко читал свой замысловатый почерк, но, насколько мог судить, больше таких специалистов не имелось.
Скопенцана, в отличие от столицы, не могла похвастаться толпами писцов, работающих в ней. В столице также было множество секретарей, мелких чиновников и прочих бюрократов, которым требовалось что-то записывать, но зачастую не хватало времени, чтобы делать это самим. И еще в столице жило больше людей, умеющих читать, чем в любых других четырех городах империи, вместе взятых. Если все это сложить, то становилось ясно, почему в столице могло кормиться так много писцов. Но не в Скопенцане.
Ршава для этой работы выбрал писца средних лет по имени Диген. Тот близоруко уставился на прелата, когда Ршава вошел в его тесную лавочку. Только близорукий человек мог оставаться писцом, достигнув среднего возраста. Люди с нормальным зрением, у которых с годами развивалась дальнозоркость, утрачивали способность читать мелкие буковки рукописей.
— Доброе утро, — поздоровался Ршава.
Диген просиял.
— А-а, доброе утро, святейший отец, — отозвался он, вспомнив Ршаву по голосу, хотя вряд ли узнал бы его в лицо. — Как вы сегодня себя чувствуете?
— Достаточно хорошо. Возможно, даже чуточку лучше.
— Рад это слышать. Это из-за новостей с юга, святейший отец, или у вас есть и другие причины?
Как и любой видессианин, Диген был жаден до слухов. И еще у него были хорошие связи: ведь новость о победе Малеина над Стилианом пока не разнеслась по всему городу.
— Я, несомненно, рад, что новости с юга хорошие, — ответил Ршава. Если у него имелись и другие причины, то Дигену незачем о них знать. — Можете ли вы порадовать меня другими новостями? Как продвигается моя книга?
— Хорошо, святейший отец. Мне приходится время от времени прерываться на мелкие работы, чтобы добавить немного золота в свой кошелек, но я всегда возвращаюсь к ней, как только заканчиваю другое дело.
Ршава недовольно хмыкнул. Он заплатил Дигену так, как это обычно делалось при длительной работе: половину вначале, а остальное — после завершения. Но это было уже давно, и писец наверняка истратил большую часть задатка. Ршава отчасти сожалел, что не заплатил ему всю сумму вперед. Но более циничный внутренний голос заставил прелата гадать, пошевелил бы в этом случае Диген хоть пальцем ради заказа.
— Как вы справляетесь с моим почерком? — спросил прелат.
— Чем дальше, чем легче. Теперь я к нему привык. Не хочу вас обидеть, но все же я и теперь думаю, что вторую копию буду переписывать со своей первой, а не с вашего оригинала.
— Можете это делать, после того как я проверю ваш текст и исправлю в нем все ошибки. — В голосе Ршавы прозвучал мороз, совсем как в разгар местной зимы.
Он помолчал, желая увидеть, не станет ли Диген с негодованием утверждать, что не делает ошибок. Некоторые писцы трудились с заблуждением, что все, вышедшее из-под их пера, безупречно. Многие из них хотели, чтобы клиенты разделяли это заблуждение. Но Ршава знал, как обстоят дела в реальности. Ему еще не доводилось видеть книгу без ошибок писца. В большинстве прочитанных им книг этих ошибок было весьма много. И он был готов еще более ледяным тоном поставить Дигена на место, если тот попытается заявить, что каким-либо образом ставит себя выше остальных бумагомарак. «Безошибочность доступна лишь Фосу» — вот хорошее начало ответа наглецу. А дальше прелат эту мысль разовьет…
Но ему это не потребовалось, потому что Диген ответил:
— Что ж, надеюсь, вы найдете их не очень много, святейший отец.
Ршава ощутил себя лошадью, уже готовой перейти с рыси на галоп, когда ей внезапно дают понять, что надо плестись шагом.
— Я тоже на это надеюсь, — неприязненно буркнул он.
— Мне было интересно читать то, что вы написали, — заметил Диген. — Знаете, в половине случаев — и даже чаще — писец не обращает внимания на то, что переписывает. Слова лишь перетекают из глаз в пальцы, не задерживаясь в голове. Поначалу с вашей книгой было так же, но недолго. То, что я видел, заставило меня думать о том, что я пишу. Ничего не мог с этим поделать.
— За это я вам благодарен. — Ршава был польщен, но не особенно удивлен. Видессиане были помешаны на теологии: не только священники, но и гончары, и крестьянки, приехавшие на рынок продавать капусту… Те, кто умел читать, — и некоторые из тех, кто не умел, — порой выдавали удивительно глубокомысленные суждения на эту тему. Ршава не удержался и спросил: — И каково ваше мнение?