— Так что, будущих проводников матери выбирают?
— Проводники выбирают себя сами! — отрезал Клах. — Помнишь, я спрашивал, за что тебя выгнали? И ты сказал, что был самым плохим. Так это неправда! Ты был самым хорошим. Но ты был нужен здесь, поэтому матери завиноватили тебя и отдали злому дядьке с мешком. Знаешь, в чём разница между проводниками и всеми остальными людьми? На нас точно так же действует сладкий запах женщины, но, даже потеряв голову, мы остаёмся людьми. Век мужчины недолог, великая страсть сжигает тех, в ком властвует мужское начало. Ты только что видел мужчин. Две недели назад это были сильные, умные люди, а сейчас, что от них осталось? И сколько они проживут, сгорая в этом огне? Вряд ли их сил хватит больше, чем на неделю. Страсть дарует жизнь, но она же убивает. А мне иногда снится кто-то ещё не встреченный, и вместо страсти — нежность, огромная, как мост над Прорвой.
— Мне тоже, — сказал Нарти то, в чём прежде никому не признался бы.
Вдалеке послышался рёв разъярённых быков и крики, в которых тоже было немного человеческого.
— В балаган! — крикнул Клах. — Гон начался! Пожелай мне удачи! Пожелай удачи нам всем.
Первые мужчины появились на голом склоне.
— Эй, лентяи! — заорал Клах, выдирая из ноздрей спасительную смолу и полной грудью вдыхая исполненную страсти отраву. — Сколько вас ждать? За мной, кто хочет быть мужчиной!
Казалось бы, легчайший, незаметный запах, но какие чудеса он может совершать.
Бегущие ещё не достигли того места, где только что стоял Клах, но аромат, смертельный и живительный, уже коснулся ноздрей. Вопль вырвался из полусотни глоток, быки были забыты, мужчины устремились сквозь кусты к болотистому краю Прорвы, где мелькала обнажённая фигура Клаха.
Один из женихов выскочил прямиком на то место, где Клах готовил себя к гону, где на траву пролились капли женского секрета. С невнятным рычанием мужчина принялся кататься по траве. Сзади налетел бык, о котором обезумевший охотник попросту забыл. Роняя с губ клочья пены, бык ударил пеньками обкорнанных рогов, затем копытом — раз и другой. Всхрапнул, вращая кровавым глазом, и помчался вслед за всеми. Искалеченное тело осталось возле догорающего костра.
Нарти вышел из балагана. Собственно говоря, прятаться было не обязательно, никто не обратил бы внимания на человека, не отмеченного пахучей меткой.
С высокого склона Нарти хорошо был виден начавшийся гон: фигурка проводника, и плотная группа преследователей, а следом — быки, недвусмысленно указывающие, какая судьба ждёт отставших.
Гон уходил вдаль, обходя промоины и гнёзда моховых тараканов, огибая скрытую за горизонтом вонючую сопку. За один день бегущие преодолеют Прорву и достигнут того берега. Что их там ждёт? И что ждёт проводника, мечтающего, что когда-то края Прорвы соединит огромный, как нежность мост.
И что ждёт Нарти? Гон и течка или, всё-таки, любовь?
Через год он это узнает.