Но кто снабжает мятежников деньгами и оружием? Ги потер щетину. Он бы лично поставил на знать — какого-нибудь герцога де Фриенн, принца Тийонны или клан Монфрей, которые вполне могли по скудоумию вложить средства в бунт, надеясь потом схватить выпавшую из рук регента корону. Либо это кто-то из соседей, которые спят и видят, как бы вырвать обратно то, что отвоевал у них Генрих Лев.
— К вам посетители, — из-за двери сказал Греналь. — Лейтенант де Ларгель и мессир инкогнито.
"Э?"
— Впусти!
Инкогнито просочился в кабинет первым, захлопнул двери перед носом Ларгеля и глухо буркнул "Солерн!" из глубин капюшона. Ги с изумлением узнал этот голос:
— Турвель?!
— Тихо! Не кричите! Тут никому нельзя доверять! Особенно после сегодняшнего, — капитан гвардии сбросил капюшон и с подозрением осмотрелся.
— Что происходит во дворце? Гвардия отбилась от горожан?
— Да. Но регент приказал запереть парламент в Зале Ястребов и запретил давать им еду и воду.
— Господи, зачем?!
Турвель недобро глянул на дознавателя:
— А вы разве не знаете?
— Нет. После того, как нас едва не растоптали у Моста Невинных, мы заперлись здесь.
— Чертовы парламентарии мало того, что не признали регента, так еще и подписали какую-то декларацию с правами и свободами. Герцога, которому передали текст, чуть удар не хватил. Теперь он намерен держать парламент под арестом на голодном пайке, пока не приведет их к покорности… Или пока не решит объявить это сборище незаконным.
Солерн выругался. Чертовы идиоты! Нашли время и место!
— Но почему он сегодня же не объявил их вне закона?
— Он ждет подкрепления. К Байоле двинулись полки из-под Шандора. Амальцы и наемники. Мне точных цифр не сообщили, но к столице подойдет не меньше пяти полков.
— Нет! — дознаватель хватил ладонями по столу. — Они все в этом дворце все рехнулись, что ли?! Одни декларациями размахивают, другой хочет вырезать половину Байолы! Этот кретин хотя бы понимает, что речь не о банальном бунте?!
Турвель хмуро покусывал ус и наконец буркнул:
— Я велел передать в Зал Ястребов пару корзин с едой и питьем. Но, как я слышал, правда, краем уха, потому что мне регент не доверяет, полки должны перекрыть доставку продовольствия в Байолу.
— Боже мой… — выдавил Солерн и без сил опустился в кресло. Призрак Ожероля становился все более реальным.
— Герцог и раньше брал измором города и крепости. Мер-ан-Совьен сдался ему после трех недель голода, — сказал Турвель.
— Этот идиот просто не понимает, — пробормотал Ги. — Он не осаждает чертову крепость! Голодный бунт — это реки крови и горы трупов.
— Видимо, регент считает, что раз это будут не амальские трупы, то и плевать.
Солерн уткнулся лбом в сцепленные пальцы. Почему с каждым чертовым днем делается все хуже и хуже?!
— В его окружении хоть кто-то попытался вправить ему мозги?
— Кажется, посол Амалы не в восторге от идеи. Но, как я понимаю, герцог намерен скопить припасов, чтобы кормить своих…
— Чтобы дворец и казармы его солдат превратились в самый лакомый кус для голодных бунтующих горожан?!
Турвель угрюмо промолчал. Почему-то герцог порождал идеи одна другой безумней — и никто не мог его остановить. Но неужели он сам не понимает?
— А что в этой декларации? — вдруг спросил капитан гвардии. — Я не читал. А вы знаете?
— Случайно знаю, я же дознаватель, — с горькой насмешкой отозвался Солерн. — Ее написала группа сторонников аббата Симонеля и его приятеля, адвоката Дюбуа. Там всякий бред про республику, права граждан, всеобщее равенство перед законом и прочая чушь. Мы готовы были накрыть этих мечтателей, но сперва Фонтанж счел их неопасными, а потом началось, — Ги кивнул на окно.
— Нда, — Турвель поскреб бородку. — Приятного мало. Для регента.
— Надо вывезти королеву и короля, — сказал Солерн. — Регент что-нибудь говорил об этом?
— Мне — нет, — желчно отозвался капитан: видимо, их неприязнь была взаимной. — Однако вывезти из Байолы их величеств теперь намного сложнее. Народ сходит с ума, предместья, кажется, вообще не спят, а лодочники перегородили Байю цепями. Такого не было уже лет семьдесят — последний бунт лодочников помнил разве что мой дед.
— У вас есть дезертиры?
— Кто?! — вздрогнул Турвель.
— Люди, которые покинули гвардию после сегодняшнего.
— Нет! Гвардия — не уличный сброд, мы дворяне, мы клялись служить королю и короне, даже если король — младенец!