— Ну, ну, — ободряюще сказал Николетти, — сейчас не так много поводов для веселья, и мы можем просто постоять здесь, чтоб вы похохотали от души. Вы, я смотрю, проникаетесь духом свободы на глазах. Сколько лет этот человек попирал вас как личность?
— Перестаньте, — добродушно отозвался Солерн. — Это ничего не значит.
— О, думаете, он вам это забудет?
Ги знал, что нет, однако почему-то его это совсем не волновало. Были дела и поважнее.
— Нужно вернуться к Мосту Невинных. Попрошу Турвеля выделить нам бы небольшой эскорт.
— Сейчас? Зачем?
— Чтобы вы смогли отыскать след вашего дикого мастера. Вы же сможете?
— Я-то смогу, — сказал старик, пристально глядя на Солерна, — но сначала ответьте — кому вы собрались об этом докладывать?
— Пока никому, но когда мы найдем…
— Кому будет интересно это слушать? Регенту? Не смешите меня, у него сейчас есть более увлекательные занятия. Фонтанжу? А вы уверены, что ему можно доверять в смысле верности короне?
— Почему вы вообще все время об этом спрашиваете? — резко сказал дознаватель. Настроение стремительно испортилось.
— Если бы вы внимательно меня слушали, когда я говорил, что у мастеров есть строгие правила, преступать которые мы не имеем права, то поняли бы сами.
Солерн остановился. Темный дворцовый коридор — не лучшее место для погружения в тайны мастеров (потому что у стен Эксветена есть десятки ушей и глаз), но Ги должен был знать, прежде чем окажется у Моста Невинных, будет ли от Николетти польза.
— Как эти правила относятся к преследованию дикого мастера, помощь в котором вы сами у меня требовали?
— Я не требовал, а предложил обмен, но не суть. Как вы уже догадались, мы не можем делать все, что взбредет в голову. Например, выступать против действующей власти, и если вы намерены перейти на сторону бунтовщиков, то я не смогу вам помочь.
— Почему?! — вскричал Солерн в полном смятении. Он даже не знал, о чем именно спрашивает: с чего старик взял, что дознаватель хочет переметнуться, или почему мастерам не позволен бунт? В смысле, кто и как может им помешать?
— Почему что? — мягко спросил Николетти. — Почему мы не можем швырять булыжники в окна дворцов, даже если очень хочется? Вы в самом деле считаете, что таким, как мы, позволят существовать на воле, никак не ограничив наши… — он описал рукой круг над головой. — Наши особенности?
— Но любое правило и любой закон можно нарушить!
— Это не закон. Это узы, которые поэтапно налагаются на каждого мастера по мере обучения. Вот почему только дикий, необученный мастер может поддерживать бунтарей.
— Но кто их налагает? — подавленно спросил Солерн. Он достаточно долго общался с ведьмой, чтобы понять, о чем речь. Но он даже не догадывался о том, что проходят мастера во время обучения. В том, как спокойно Николетти говорил о своем невидимом ошейнике, было что-то жуткое. Как быстро человек привыкает так жить?
— Мастера-наставники. Мы должны служить, а не свергать.
— А что с вами будет, если вы нарушите эти правила?
Николетти засмеялся:
— Со мной? Вы определенно слишком добры для этой работы! Однако я все же должен знать: вы все еще трудитесь во благо законной власти?
— Да. Почему вы сомневаетесь?
— Ваш разговор с Фонтанжем наводит на некоторые мысли.
— Это наше личное дело. Оно никак не касается моей службы.
— Вы уверены? — вкрадчиво осведомился мастер. — Уверены, что господин граф все еще принимает решения в пользу короля? Судя по советам, которые он дает регенту, я уже несколько сомневаюсь. Хотя он и без советов ведет себя как кретин.
Дознаватель нахмурился и стал спускаться по лестнице. Смутные подозрения одолевали и его, но Ги был уверен, что Фонтанж никогда не станет действовать на благо бунтовщиков. Да он даже к самому Солерну относился как к холопу — и только потому, что Ги родился к югу от Тийонны. А уж на байольских горожан граф и вовсе смотрел, как на грязь под ногами. Нет, тут что-то другое…
— Фонтанж не будет выступать против короны, — сказал Солерн. — В этом можете не сомневаться. Но он не питает никакой любви к герцогу фон Тешену, как и большинство даларцев. Я даже не знаю, кто его ненавидит сильнее — аристократия или народ. Так что странные советы вполне объяснимы.
— По отношению к регенту — да. А к венценосному младенцу? Ваш граф отказался вывозить ребенка и его мать, что наводит на некоторые мысли.
— Фонтанж воспринимает их как залог власти фон Тешена, так что чему тут… — Ги заткнулся. А ведь и правда: стоит убрать с доски принца, в смысле, уже короля, и регент тут же лишиться права на власть. И пусть лишь формально (за ним все равно армия и мощь Амалы), но… но… Какой отличный предлог для тех, кто давно мечтает о короне! Монфреи, Фриенны, герцоги де Суаз, принцы Тийонны — эти, впрочем, скорее хотели отколоться от Далары… У дознавателя волосы зашевелились, едва он представил, сколько тех, кому по силам устроить войну за трон и разорвать Далару в клочья.