— Там эта женщина! — донесся до Солерна голос Жильбера посреди притихших байольцев. — Распутная девка с подложным королем, которая посадила нам на шею проклятых чужаков! Они жрут и пьют на нашей земле, они считают себя хозяевами, а нам рабами… — его голос потонул в яростных криках.
— Заряжайте, — сказал Солерн. Агент кивнул товарищам, и они устремились к пушкам на надвратной башне.
— Мы не дадим регенту-чужаку жировать, напиваясь нашей крови! — продолжал Жильбер. — Нас много, они — одни! И мы найдем его королеву, его ублюдка, найдем, даже если нужно будет разобрать эту тюрьму по камню!
Стены замка дрогнули от дикого рева.
— Если вы начнете стрелять первым, — сказал Николетти, — они разнесут Бернарден голыми руками.
— Первым нет, — качнул головой Солерн, — но я не стану уводить из тайного хода людей, которые расчищают нам путь к побегу. Если мне для этого придется удерживать толпу у стены с помощью пушек… А, черт! Как я мог забыть!
— Что?
— Алиса фон Эйренбах. Она с ребенком все еще в камере. Вот ключи, выведите ее и проводите к тайному ходу.
— А вы? — спросил Николетти.
— Я останусь здесь, — Ги бросил взгляд на ров, в который горожане стаскивали рыбачьи лодки: люди переносили их на руках, и казалось, что суденышки плывут над толпой. — Сейчас начнется.
— Отправьте кого-нибудь еще.
— Почему?
— А что вы будете делать здесь один, — осведомился мастер, — когда это начнется?
***
Фонтанж проснулся от странных звуков. Он вообще в последние дни спал плохо — потому что предпочитал делать это на пуховой перине в своей опочивальне, а не на узкой жесткой кровати в какой-то каморке. Шикарных покоев главе Секрета короля не досталось, зато и слышимость была отличная. С недовольным удивлением прислушавшись к ночным звукам, граф понял, что это топот ног, словно во дворце устроили соревнования по бегу.
“О Господи!” — в первые мгновения Фонтанж похолодел с головы до пят: неужели мятежники ворвались внутрь?! Захватили пушки, перебили амальцев и сейчас примутся за остальных!
Граф сел и схватил шпагу: в последние ночи он держал ее около кровати. И только потом осознал, что мятежные горожане вопили бы что-нибудь про народ и Далару или долой регента. Но топот сопровождался лишь приглушенными звуками голосов, а не криками.
Фонтанж встал, кое-как оделся и с обнаженной шпагой подкрался к двери. Тихонько приоткрыл ее: по галерее метался свет, слишком яркий для свечей. Кто-то бегал туда-сюда с фонарем. Граф еще не различал фраз, но уловил отдельные амальские слова. Он осторожно, стараясь не шуметь, вышел из комнаты и крадучись направился к галерее.
По ней сновали солдаты герцога, перетаскивая сундуки и тюки. Галерея заканчивалась лестницей, ведущей в один из внутренних дворов Эксветена. Солдаты торопливо спускались по лестнице, волоча свою поклажу. Фонтанж первый раз в жизни пожалел, что не настолько же тощ, как Солерн, и не сможет прокрасться за колоннами к окну, чтобы посмотреть, куда они все это тащат.
Вдруг прозвучал властный оклик; Фонтанж узнал голос посла фон Линденгардта. Вооруженный по самые уши, посол ступил в галерею, задал несколько вопросов и тоже направился к лестнице. Пока все солдаты отвлеклись на Линденгардта, граф метнулся к высоким стрельчатым окнам. Вдали, над городом, он увидел бледно-оранжевое зарево, а внизу, во дворе — три кареты. Неужели регент решился послать за помощью к старшему брату-королю? А как же королева, которую несколько дней назад отправили в Бернарден? Разве не разумнее было бы вывезти ее вместе с младенцем, раз уж регент отправляет посла на родину?
— Что вы тут делаете? — прошипели за спиной графа; тот резко повернулся и едва не покончил с послом случайным выпадом шпаги.
— Я проснулся от шума, — ответил Фонтанж, стараясь держаться с достоинством. — Что происходит?
Посол изменился почти до неузнаваемости. Вместо старого щеголя, кокетливо жалующегося на подагру, сидя в каталке, перед Фонтанжем стоял угрюмый, худой и невысокий офицер.
— Что происходит, — процедил Линденгардт, смерив графа тяжелым взглядом. — Как будто вы сами не догадываетесь.
Почему-то это прозвучало как: “А если догадываетесь, то долго не проживете”, и Фонтанж на всякий случай отступил от окна в сторону галереи. Рядом с Линденгардтом вдруг вырос амальский лейтенант и глухо гавкнул что-то на своем дикарском языке. Посол покачал головой и жестом велел ему уйти.
— У меня небольшой выбор, мессир, — вдруг мягко сказал Линденгардт и вытащил из-за пояса пистолет. — Мне придется либо пристрелить вас, либо взять с собой.