Что успел, что не успел? Деревья без листьев, пучки травы и ветер холодный и душный со множеством запахов. И снова киоски и пробки, чтобы заглушить запахи, чтобы…
…Пасха, крохотный мальчик со столь знакомым мне взглядом шагает рядом с бабушкой. Тепло. О чем он думает, не известно. Вдоль обочины лиственницы с кислыми мягкими иголками. Все впереди. Здравствуйте, тетенька, я узнал вас (крохотный мальчик улыбается): вы — бабушкина соседка. Она что-то говорит. Мальчик не понимает, но с восторгом зажимает в кулачке яйцо с алой скорлупой: он никогда раньше не видел таких.
Тепло. Воскресенье. Все отдыхают и говорят друг другу что-то непонятное. А мальчику все понятно, и он счастлив. Эти запахи. Река, где мальчик споткнулся, и алое яйцо покатилось вниз по бетонной дамбе. Небо было в тот вечер чистое, и бабушка показывала мальчику Большую Медведицу, но он все равно плакал, не зная о том, что через многие годы будет рад поплакать. Но не сможет.
Сигарета за сигаретой растворяются в духоте весны. Бедный, счастливый мальчик. Он не знал, что стены бывают не только в квартире он, плачущий каждый день, умел быть веселым, и небо не казалось ему изношенным.
Он бегал во дворе. Кто-то позвал. Почему-то все запахи в алом цвете. Сначала было яйцо. Теперь мальчик стоял неподвижно и смотрел на алый ящик, в котором спал очень бледный дедушка. Была музыка ящик унесли, и мальчику сказали, что этот дедушка умер. Весь вечер мальчик плакал: он не хотел умирать и просил вечной жизни для себя и своих родителей. Быть может, идущий рядом, с которым я тихо беседую, и есть тот маленький мальчик, который рыдал при мысли об алом ящике. Я веду его от киоска к киоску, проспект струится, и душно, страшно душно от того, что мальчик не понимает меня, что я не могу объяснить ему простого, не могу объяснить ему, что разные вещи бывают выкрашены в один цвет.
Еще одна сигарета, поворот, подземные переходы, никому не нужные в этот час. Где-то горят костры. Должно быть, жгут прошлогоднюю траву.
Я тоже жгу траву, и самое страшное несет этот запах…
…Металлофон на расписном столике. Улыбающаяся женщина выстукивает незатейливую мелодию, а вокруг нее сидят, прижавшись друг к другу, крохотные мальчики и девочки, и тот мальчик тоже сидит среди них и тоже поет:
— Солнышко во дворе, а в саду тропинка.
Сладкая ты моя, ягодка малинка.
Щелкают пробки. Заплатанное небо, на котором даже звездам не нашлось места. Бедный маленький мальчик. Ты думал, что во дворе будет солнышко, освещающее тропинку, змеящуюся среди кустов с алыми сладкими ягодами. Ты думал… Я иду и беседую с тобою. Я держу твою крохотную ладошку в своей ладони. Плачь, плачь, родной, плачь, пока еще не разучился это делать. Плачь и постарайся простить меня за то, куда я привел тебя, поющего о солнышке.
…Стальная дверь, стекла, этажи, семьдесят, может, больше ступеней…
28 04 2005
Мост
Река была не слишком широкая, но мост почему-то казался очень длинным. Впрочем, быть может, он казался таким лишь отсюда, где кончался пятнистый свет оставленных позади городских фонарей и начиналась обитель заката, холодеющего где-то за полями и холмами другого берега.
Я не раз ходил по этому мосту. Ходил один. Ходил с семьей. Ходил с друзьями. Нас, закованных в геометрическую броню города, тянуло туда. Туда, где все бесформенно и хаотично, где контуры видимого сливаются с контурами сознания, образуя мнимую гармонию.
Однако в этот миг я стоял, и странные мысли стояли со мной рядом: это не тот мост, совсем не тот, и город, оставшийся позади, — не тот город, и холмы, темнеющие за рекою, — не те холмы.
Быть может, все оттого, что раньше я всегда видел мост при свете дня? Быть может, я сплю, и сновидение исказило привычные очертания?
Но нет, я точно помнил, что вышел из дому, солнце было еще высоко, я гулял, долго бесцельно бродил по улицам, а потом случайно вышел к мосту и удивился тому, как быстро спустился вечер. И помню еще одну странность: подойдя к мосту, я обернулся, и город вдруг показался мне жутко далеким, хотя и был всего в пятистах шагах.
Но размышлял я не долго. Ведь в самом деле, я никогда не стоял у моста в это время, и в самом деле долго ходил в этот день. Подумав о том, я стал спокоен; странности для того и существуют, чтобы иметь простые объяснения.
Я хотел было уже повернуться назад, ведь час стоял поздний, а автобусы не любят ждать, но внезапно понял, что именно в это время, именно один, без семьи, без друзей, я пойду на мост и пройду по нему, чтобы постоять на том берегу и наедине с собою ощутить ту самую мнимую гармонию, какой при всей ее мнимости не ощутить там, где я бесцельно бродил весь день.