В душе моей спокойствие. Дыхание размеренное и глубокое. Я вдыхаю родной воздух, словно для того, чтобы увезти с собой частичку всего того, что окружало меня всю мою недолгую жизнь.
Урчание стихло. Автобус прибыл. На часах половина шестого. Я стою на стуле. К моему первому настоящему путешествию все готово.
15.01.2003
Захолустье
Никто не знал, откуда он появился в нашем городе, а это, само по себе, уже достойно удивления, так как слово "город" я употребил, лишь отдавая дань сложившейся непонятным образом традиции, приучившей нас к этому обозначению.
Штук двадцать неопрятных пятиэтажек да с полсотни частных домиков чуть поодаль составляли архитектурный ансамбль дыры, в которой я имел несчастье родиться.
Жизнь здесь очень скучна и незамысловата, поэтому любое, даже самое незначительное, событие становится порой на многие дни главной темой разговоров, звучащих под крышей единственной пивной, взявшей на себя функции светского салона.
Впрочем, сплетен здесь не наблюдается, так как малочисленные жители давно уже перемыли друг другу кости и превратились в подобие древней общины, дружно прозябающей на обочине бытия.
В свете всего сказанного выше становится понятным интерес, вызванный появлением среди нас нового человека, появлением, к тому же, внезапным и странным.
Начну с того, что около года назад умерла моя соседка: старая болезненная женщина, почти ослепшая на последних месяцах жизни.
После похорон в городе появился ее сын, которого я увидел впервые, хотя жил рядом с его матерью почти десять лет. Он, несмотря на солидный возраст, оказался человеком не только крепким физически, но и деловито расторопным.
Через какой-нибудь месяц квартира, не успевшая еще официально перейти в наследство, оказалась выставленной на продажу.
Стоимость была мизерная даже по меркам нашего нелегкого времени, а я, признаться, давно мечтал о расширении жизненного пространства, становящегося для моей семьи все более тесным по мере взросления дочери. Но для человека, постоянно живущего в долг, кажущаяся незначительность суммы нисколько не облегчала задачи.
Кое-что продав, кое-где призаняв, я окончательно погрузил себя в долговую яму, но так и не собрал нужного капитала.
После семейного совета было решено отказаться от всего, что не создаст своим отсутствием угрозы для жизни и таким варварским способом в какие-нибудь семь-восемь месяцев скопить недостающее.
О том, что квартиру могут купить, я не задумывался, зная, что местных жителей она не интересует. Переезда же в наш "мегаполис" чужеземцев и вовсе смешно было предположить.
Теперь, пропуская все ужасы экономии, я продолжу с того раннего июльского утра, когда я проснулся от звука захлопнувшейся в подъезде двери. Сам по себе этот звук ничего страшного в себе не содержал, и я совсем было погрузился в прерванный сон, как вдруг хлопок повторился, и я понял, что кто-то вышел из квартиры, которую я уже открыто называл своей.
Не в силах отделаться от нехороших мыслей, я торопливо схватил сигареты и выбежал на балкон…
…Он был стар. Узорчатый свитер неуклюже висел на тщедушном теле, которое, казалось, и в лучшие годы не отличалось силой. Он был совершенно седым и к тому же прихрамывал, опираясь на зажатую в правой руке тросточку. В левой руке он держал поводок, привязанный к ошейнику большой беспородной собаки.
Уснуть я так и не смог. Я беспрестанно курил, пил крепкий чай, твердил про себя, что все не так уж плохо, что рано делать выводы, однако делал их, бесцеремонно убивая последние ростки рассудительности.
За полчаса до открытия местного почтового отделения, занимавшего длинный одноэтажный барак с прогнувшейся крышей, я уже стоял у его дверей, ощущая приближение нервного приступа.
Междугородний звонок вытащил сына моей бывшей соседки из кровати. Он был зол, груб и прямолинеен. Сказал, что квартира продана и что он не видит причин, почему ей не быть проданной, если нашелся покупатель. Мне нечего было ему возразить. Апатия овладела мной. Я мог бы узнать, что за человек превратил в пыль те семь месяцев, в течение которых моя семья отказывалась от самого необходимого… Я мог бы… но мне это было без надобности…
К несчастью, мой двухмесячный отпуск едва успел начаться. Я был лишен возможности отвлечь себя работой, и стены моей маленькой квартиры давили и словно сближались с каждым новым хлопком соседской двери. Я стал много пить, сделался придирчивым, циничным. А какие слова произносил я в адрес нового соседа! Но что меня бесило больше всего — так это речи жены, просившей меня успокоиться, говорящей, что сосед — старый человек, не заслуживший подобного отношения. Я не мог этого слушать. Я кричал на жену, уходил из дома, напивался и казался себе мучеником.