— Я готов умереть за дело революции, но от родителей мне не досталось ни большого ума, ни громкого голоса, чтобы я мог быть командиром, — отнекивался он. — Ведь сами же посмеиваетесь надо мной, называя меня «обладателем голубиного голоса». А здесь нужен человек, рыкающий как лев.
— Как только на ногу наступит корова, сразу и ума прибавится, и голос окрепнет, — только и возразил на это Осокин.
Семен понял: отказываться нельзя. Так и согласился.
«Два-три дня авось пробегут быстро. До возвращения комиссара с командиром ничего особенного в таборе, пожалуй, не произойдет», — успокаивал он себя.
Особенного вроде бы и действительно ничего не случилось, однако неожиданности следовали одна за другой. Как быстрее разрешить каждый из возникающих вопросов? Довольно беспечное лицо Семена на другое же утро стало заметно озабоченным.
Тражук и Киргури, быстро вернувшись из Ягали, привезли поразительные вести: отряд, разгромив карателей, перешел на новое место.
Что предпринять? Как и где найти отряд Румаша? С отрядом можно было бы и отложить, Румаш необходим! Его надо, не дожидаясь Осокина и Федотова, отправить в город.
А вот и еще новость! Нет, белые не оставят без последствий события в Ягали. Могут поднатужиться, постараться наткнуться на основной табор партизан.
Семен не показал Тражуку и Киргури, что он растерян.
Словно человек, знающий, как поступать, он предложил уставшим в пути товарищам сперва отдохнуть.
Отправил Шатра Микки сменить патрульных, предупредил: надо быть особенно бдительными.
Тражук и Киргури легли спать.
Семен сидел возле источника, ломал голову. В каком краю искать теперь следы Румаша? Кого послать на поиски? Послал бы Хведюка — тот еще из Мокши не возвратился. Пока командир ищет какой-нибудь выход, пожалуй, Осокин и Федотов вернутся. Позор! Неужели он совсем не пригоден для руководящей работы? Выходит, на его счет товарищи заблуждались.
И тут же еще одно: Яхруш привел с собой кого-то из села. Человек — незнакомый. Светловолосый молодой чуваш. Называет себя Шур-Праганем. Выходит, человек Румаша. Надо бы только радоваться, что Румаш нашелся, но Семен даже радоваться боится. «Может, белобрысый — вражеский лазутчик? Говорит, с паролем пришел. Да, с паролем… старым…»
Растерявшийся Семен решил разбудить Тражука. А к этому времени — вот же не везет! — еще одно происшествие!
Филька, охрапявший с двумя ребятами дорогу на Вязовку, вернулся в табор. Что вернулись — хорошо, на их смену Семен сразу послал людей. Но Филька с собой еще одного карателя привел: распорядился самовольно.
— Каратель мне не очень-то был нужен, — оправдывался Филька. — Я как-то пообещал Тражуку найти жеребца, что он бросил… Смотрю, по дороге какой-то человек скачет на сером аргамаке. Один. Нас трое. Вот и словили его, как конокрада. Правда, он совсем на карателя не похож: одет, как бедный крестьянский парнишка, тихий. Однако в его кармане нашли вот что. — Филька положил перед Семеном маузер и небольшой, продолговатый кусок твердого картона.
Семен повертел его в руке — одна сторона чистая, на другой золотыми буквами напечатано: «Виктор Иванович Половинкин». Что в городе есть купец по фамилии Половинкин, Семен слышал от Тражука. Пока ходили за Тражуком, Филька уже, без приказания Семена, начал допрашивать пленного.
— Если правду не скажешь, пристрелю из твоего же револьвера. Таких, как ты, в наших руках много. Если расскажешь все, не стану стрелять. Даже супом покормлю.
Стройный и красивый парень подергал завязанными за спиной руками, мрачно посмотрел вокруг и опустил голову.
— Не скрываю ничего, правду говорю, — процедил он сквозь зубы, — Я крестьянский сын, в городе, у купца, батрачил. Револьвер у него украл.
— Ладно. Скажи-ка тогда, крестьянский сын, батрак, — Филька поморгал. — Скажи-ка, пожалуйста: лежащая корова, почуяв волка, встает сперва на передние ноги; лошадь же, наоборот, поднимает зад, встает на задние ноги. Почему это так? Правильно ответишь, тогда поверю, что ты из деревни. И комиссару объясню так, что он поверит.
— Это и ребенок знает, — просветлев лицом, ответил обладатель маузера, уставясь Фильке в глаза. — Корова рогами пугает волка. А лошадь старается задними ногами лягнуть…
Партизаны расхохотались.
Вместе сю всеми засмеялся и подоспевший Тражук.
Филька сохранял на лице каменное выражение.
— Правильно он говорит, Трофим Михайлович? — спросил Филька Тражука. — Ты сам ходил в работниках. Должен знать привычки животных.
Тражук смотрел то на визитную карточку, то на попавшего в плен карателя.
«Вот, оказывается, где пришлось встретиться с женихом Наташи Черниковой, — любителем писать письма».
Он подошел вплотную к карателю.
— Не прикидывайся скоморохом, Виктор Половинкин, — заговорил Тражук. — Небось не забыл еще, как ругал своей любимой девушке большевиков? Если забыл, заставим кое-что написать на бумаге. Твой почерк я хорошо запомнил. Отнекиваться бесполезно. Лучше расскажи: куда, по какому делу ехал?
Тражук своей осведомленностью удивил и Семена и Фильку.
— Ну, и что же?! Я — Половинкин, не отказываюсь! — вдруг закричал «крестьянский сын». — Уж если поступаете как разбойники, расстреляйте тут же! — Виктор побелел, как бумага, упал и, громко всхлипывая, принялся кататься по траве.
По приказу Семена два партизана посадили в землянку вместе с другими карателями назаровского адъютанта.
— Вернется комиссар — пусть сам допрашивает, — заключил Семен.
Дела как будто налаживались: Семен с облегчением вздохнул.
Если есть хорошие помощники, то и командиром быть не страшно! И Шур-Праганя ведь опознал тот же Тражук. Не бывавший еще в деле несмелый парень неожиданно стал опорой командира.
Семен решил устроить совещание. Позвал Киргури, Шур-Праганя, Шатра Микки и Фильку с Тражуком. Решили: до возвращения Осокина отряд Румаша не отзывать из окрестностей Самлея.
Направить в этот отряд, покинувший Вильитрав, вместе с Шур-Праганем Тражука и Киргури.
Они должны передать Румашу распоряжение: немедленно явиться к Авандееву за новым поручением.
Как найти Авандеева и пароль, Семен сообщил одному лишь Киргури. До этого он уже додумался сам. То, что нужно передать Румашу, пусть будет знать только один человек. Старый учитель возвратился из Чулзирмы, особых новостей не принес, но сообщил очень важное: «В село каратели не заявлялись». Отсутствие новостей — порой лучше неожиданностей! Из Мокши благополучно прибыл Хведюк. Старого большевика не нашел. Жители села не знали, куда подался товарищ Малинин.
Может, и случилось бы так, что Семену, не дождавшись Осокина, пришлось бы вступить в бой с карателями, однако, к его счастью, Филька, в поисках пропавшего у Тражука коня, как раз нужного человека и захватил в плен. Он и сам не понимал, от какой опасности уберег он этим табор.
Сбежавшие из Ягали от партизан Румаша пять карателей прискакали в Самлей. Половинкин был в числе этих пяти. У них было задание — разгромить в Самлее Совет. Румаш послал в Самлей двух разведчиков. Они скоро вернулись с вестью, что в селе собрались каратели, счетом — десять.
К рассвету отряд Румаша без единого выстрела взял в плен девять человек. Один, скорее всего командир, к ним в руки не попал. Он еще ночью, переодевшись, поскакал в город, чтобы известить Назара о случившемся. Тут-то он и попался Фильке.
До сих пор в таборе не слышали ржания коней. Даже арестованный Филькой жеребец, словно соблюдая тамошние порядки, вел себя тихо: только пофыркивал.
Наутро третьего дня табор проснулся от лошадиного ржания, от скрипа телег и громких голосов. Побывавшие в деле на железной дороге партизаны возбужденно переговаривались. Отряд вернулся с новым пополнением. Теперь, вместе с отрядом Румаша, партизанская кавалерия насчитывала семьдесят всадников.
Ружей, гранат и сабель теперь хватало еще на такой же отряд. Вот артиллерийские снаряды привезти с собой не смогли. Взорвали их на месте. Теперь в город дойдут не только известия об операции в Ягали, но и о событии на разъезде. Партизанам надо готовиться к открытой схватке с врагом!