«Нужно что-то придумать, занять чем-то мальчишек, иначе они начнут нервничать», — думал Хейльман. Но ничего не приходило в голову, абсолютно ничего. И тогда он сказал стоявшему рядом Шольтену:
— Пока подождем немного и попьем чаю.
А Шольтен, всегда выдержанный и не по годам взрослый Шольтен, скорчил озорную гримасу и спросил бесцеремонно:
— Скажите, уважаемый, почему мы должны торчать здесь? Опять пропустим самое интересное.
Хейльман ответил устало:
— На вашу долю еще хватит интересного. Погодите малость.
И вот началось интересное. Теперь, поздно ночью, на мосту появлялись лишь редкие прохожие. Несколько колонн проследовало в западном направлении, навстречу американцам. И больше никого.
Семеро стояли, прислонясь к перилам, а Хейльман шагал взад и вперед. «Ничего не придумаю, надо же быть таким болваном!.»
Внизу плескалась вода. Река трудилась. Без устали. Она несла песок и камни. После больших дождей она разливалась могучим потоком, а в засушливые летние месяцы струилась маленьким ручейком. Тогда ее, можно было легко перейти вброд. Мальчики писали как-то сочинение на тему «Река — символ нашего города». Карл Хорбер ухитрился заработать высший балл. Он очень образно написал про реку, про зеленую воду и сочные луга, раскинувшиеся по ее берегам.
Шольтен же получил неуд. «Не на тему», — стояло на его сочинении. Он заставил реку говорить, словно она человек, но убедился, что это не каждому по вкусу!
Среди ночи, когда все они сидели на восточном конце моста, с запада потянулись колонны. Теперь они двигались непрерывным потоком. Автомашины, конные упряжки, орудия, изредка танки. И среди всего этого люди, грязные, изможденные, обессилевшие, с осунувшимися серыми лицами, заросшими щетиной: они шли и шли, повесив головы, будто кто-то сидел у них на плечах и без устали погонял хлыстом. Порой кто-нибудь из колонны говорил сгрудившимся на мосту мальчикам:
— Чего вы еще ждете? Бегите, пока не поздно.
Тогда ребята, смущенно отворачивались и смотрели в воду, а унтер-офицер Хейльман ругал себя на чем свет, стоит за то, что ему так ничего и не приходило в голову.
Начало потихоньку накрапывать. Мальчики вытащили из рюкзаков плащ-палатки и зябко укутались в негнущуюся, жесткую материю. Мимо них проходила колонна за колонной, и с каждой минутой ребята все острее чувствовали, что впереди самое значительное событие в их жизни. И тут им стало страшно.
Ни один из них не сказал бы об этом вслух. Ни один. Но это было так.
Они закурили. У Хейльмана были сигареты, и он великодушно угощал всех. Зажав мундштуки в зубах, они онемевшими руками зажигали спички и жадно, торопливо затягивались. Альберт Мутц закашлялся. Он всегда кашлял, когда курил. Остальные уже давно привыкли к сигаретам.
К концу ночи людской поток немного схлынул и на какую-то минуту иссяк. Потом опять появились машины, а в них под мокрым брезентом смертельно усталые пехотинцы. И так без конца. Машины — затишье, машины — затишье.
И вдруг движение прекратилось. Стало страшно и жутко. Только что здесь проходили машины, тащились повозки, люди. А теперь на мосту остались только семеро ребят со своим унтером. А тот все думал и думал.
Он даже обрадовался, когда на мост со стороны старого города въехала машина и, скрипнув тормозами, остановилась у маленькой группы. Хейльман шагнул вперед, готовый дружески заговорить с каким-нибудь шофером, и остолбенел. Тот, кто сидел в глубине машины, а сейчас молодцевато спрыгнул на мостовую, был ни много ни мало, как генерал собственной персоной.
— Охраняем мост, унтер-офицер Хейльман и семь рядовых, — доложил Хейльман. Ничего умнее он придумать не мог.
Но генерал, очевидно, не придавал большого значения формальностям. Он даже не взглянул на семерых ребят — они приплелись сюда, укутанные в свои нескладные плащ-палатки, — и заговорил с Хейльманом тихо, но внушительно.
Ребята слышали только ответы унтера.
— Так точно, господин генерал!..
— Никак нет, господин генерал!..
— Будет исполнено, господин генерал!..
Потом генерал заговорил громче, чтобы слышали все.
— Мост надо удержать во что бы то ни стало! Во что бы то ни стало! Понятно? Я надеюсь на вас. Вы получите подкрепление!
После этого генерал уехал так же неожиданно, как и появился.
На какое-то мгновение Хейльману показалось, что все это ему снится. Но Юрген Борхарт вернул его к суровой действительности: