Когда Машка поняла, зачем её позвали, то сразу решила – терять ей нечего. Она уже видела подобные вещи и знала, что моральное унижение будет гораздо больнее физических побоев. Поэтому начала первой – неожиданно вцепилась главной заводиле в волосы и повалила её на землю. Девки сначала опешили, но потом навалились всей толпой и в конце концов её отпинали, но без особого энтузиазма и обычных издевательств. А уже через два дня заводила подошла к ней с просьбой – ушить камуфло и ей. Машка смерила её взглядом, презрительно сплюнула через разбитую губу и назвала цену вдвое больше, чем обычно брала за такую работу. Та помялась, но желание быть красивой пересилило – она согласилась. Тогда Машка выдвинула второе условие – чтобы больше никаких наездов! Атаманша согласилась и на это. После этого Машкин авторитет в подростковой среде заметно укрепился.
Вот тогда-то к ней и подкатил Лёшка. В принципе пацанчик ничего – не уродец и не дохлятура, но, по большому счёту, ничего особенного. Но Машка его не отшивала – пусть все видят, что она занята, а то будут ещё какие-нибудь уроды клеиться. А Лёшку она уже выдрессировала. Когда они только начали гулять, Машка потащила его на своё любимое место – в заброшенный НИИ, смотреть на панно с древними людьми. Потом они поднялись на крышу. Было жарко, вокруг не души, и Машка сняла берцы – ну там пусть ноги отдохнут и портянки посохнут. На заброшке без берцев никак, обязательно напорешься на что-нибудь острое – битое стекло или арматуру. И вот сидит она босая, кайфует, а этот озабоченный её пятки увидел и возбудился:
– Машка, ты мне сегодня дашь?
Она лениво повернула голову:
– С хуя ли?
– Мы уже месяц гуляем.
– Ну и что?
– Как – что? Пора уже!
– Я тебе что-то обещала? – Машка чуть приподнялась на локтях. А Лёшка уже был тут как тут – придавил к горячей крыше и стал стаскивать с неё штаны. И откуда у неё только силы взялись! Отпихнула его и отскочила к лестнице. Лёшка не спеша поднялся и, ухмыляясь, показал на её берцы с намотанными на голенища портянками:
– Куда ты денешься?!
Всё заброшенное здание засыпано битым стеклом – босиком далеко не убежишь. Растопырив руки, он пошёл на Машку. Она прикинула – с ним не справиться, здоровый кабан. А он уже предвкушал. Но то, что произошло дальше, он никак не ожидал. Машка отскочила от лестницы и, оставляя следы в горячем битуме крыши, подбежала к краю.
– Ни подходи – прыгну!
– Не прыгнешь! – Лёшка снова пошёл на неё, но ухмыляться перестал.
– Значит, вместе свалимся! – в её тёмных глазах плеснулось весёлое безумие. – Ну что, хочешь полетать?
Лёшка растерянно остановился. Шутит или нет? Он вспомнил пересказ истории, как Машка на Комбинате пиздилась с толпой девок. Лёшка как-то видел, как две девки пиздились из-за парня. Обычно пацаны махаются до первой крови, а эти готовы были убить друг друга, их потом за волосы растаскивали. А Машка не побоялась в одиночку против толпы!
– Всё, всё, стою! – он остановился и поднял руки.
– Ну что – ссышь, когда страшно? – у Машки ещё не прошло отчаянное веселье. – Больше не стоит?
– Дура! Отойди от края, а то действительно пизданёшься.
– Берцы мне подай! – скомандовала она. – Только медленно, не дёргайся!
– Да пожалуйста! – он осторожно подвинул нагревшиеся на солнце ботинки. Портянки уже высохли.
Назад они шли, весело болтая. Машка не боялась поворачиваться к нему спиной. Она вообще его не боялась – она сильнее, и он тоже это знает. С другой стороны – что это за мужик, если девка им командует?! Но ведь не кто попало, а она сама! Как всё это сложно!
– Иди сюда! – она обхватила его руками за шею и поцеловала в губы. Лёшка сразу поплыл – закрыл глаза и стал тыкаться ей в лицо влажными губами.
– Всё, хватит с тебя на сегодня! – Машка отпихнула его и засмеялась. – А то разгубастился сразу!
Конечно, Лёха – лошок, но он единственный, кого Маша посвятила в свою тайну. Регулярное созерцание мозаики с древними людьми – это лишь видимая часть её верований, которые сложились под влиянием бессистемного чтения книг, длительных прогулок по заброшкам и просто жизненных наблюдений. А суть сводилась к её убеждению, что когда-то в Посёлке, да и во всей стране, о которой у неё были очень смутные представления, была совсем другая жизнь, не такая, как сейчас. На убранных улицах по вечерам светили яркие фонари, в домах было электричество и горячая вода. Люди работали не только на своих огородах или примитивных предприятиях вроде поселковой пекарни.