— Эй, эй, эй, полоумная, полегче.
Но кошка уже стояла за спиной, стискивая когтистую лапку. Она ухватила свитер второй пятерней, больно впившись в плечо и процедила, — В рай тебя не возьмут. С самоубийцами там строго.
Он искоса глянул на худенький кулачок, и тот сжался до белизны в костяшках.
— Это в твой рай не возьмут. А мой там, внизу, где темно и спокойно. Большего я не заслужил. — Он вздёрнул плечом, — Пусти, дурочка. Я преступник. Я убил человека. Ты слышишь?
Чёрные пуговки глаз испуганно сверкнули, губы сжались в тонкую черту. Но она не отступила. И не отпустила. Напротив, перехватила свитер ближе к его груди. Молящий взгляд впился клещом, вбуравливаясь под череп.
Он не верил в телепатию, но сейчас, будто слышал её в своём мозгу. «Не молчи! Выскажись! Умоляю, не молчи!» Не выдержав, он отвернулся. Предательская влага резала глаза. Мир терял чёткость. Краски неба размывались в ржавой серости питерских крыш.
И его прорвало.
— Убил, понимаешь? Убил. А за что? Не хотел я, чтобы так. Ну налакался он, дебил. Ну прыгал в баре по пьяной лавке. Я и толкнул его, хлюпика, не сильно. Слегонца. Чтобы к девке не приставал. А он споткнулся, полетел, да и приложился виском о порожек. — Он отвернулся, с силой потёр кулаками глаза, и продолжил, то ли реке, то ли небу. — Камеры. Свидетели. Девица дала показания. Меня даже в обезьянник не забрали. Адвокат сказал, максимум условка за непреднамеренное.
— И какого ж ты на мост попёрся?
— На мост? — механически повторил он. — На мост… Понимаешь, у него жена оказалась беременная. Как узнала, раньше срока разрешилась. Малец не выжил. — Он с силой потёр ладонями лицо. — Я в больницу к ней ходил… Её глаза… Этот взгляд… А через три дня и она…
Он кивнул вниз, тяжко сглотнул и шмыгнул носом. — Эти глаза на меня ночами смотрят. Я больше не сплю. Целая семья. Понимаешь? Смогла бы ты жить с этим?
— Не знаю, не пробовала, — резким выпадом она обвила его шею руками, вытянувшись на носочки, и едва не повисла на нём. Две тоненьких, словно куриных, косточки, придавили кадык. Острые коготки впились в ключицы. Холодная липкая щека сдавила ухо. Он ощутил сбивчивое дыханье и спёртый запах давно нечищеных зубов.
— Слушай сюда, — растёкся змеиный шёпот, — Если ты только вздумаешь… или даже просто поскользнёшься, то убьёшь ещё одного. Сможешь ты умереть с этим?
— Задушишь, дура. Пусти. — Он дёрнул сильнее и её правый кроссовок оторвался от гранита. — Пусти, сказал! … Я вылезаю. — Она не сдвинулась, — Ну правда, вылезаю. Не вру. — Он попытался придать голосу смешок, но тот вышел козлиным.
Она робко сняла правую руку и тут же вцепилась в спину. Затем то же проделала левой.
— Полоумная. Чёрт с тобой.
Разворачиваясь, он почему-то решил сыграть с перилами, как со спортивным козлом. И всё бы вышло, не налети он на её руку, мёртвой хваткой державшую свитер. Она успела разжать кулачок, и даже отскочить, но траектория сбилась, и вскинув руками, он грохнулся на бетон моста, крепко приложившись затылком. Дёрнулся и затих.
Исступлённо моргая, она медленно осела на корточки. А её спаситель, явившийся из рассветного тумана, теперь лежал с закрытыми глазами.
Бросившись на колени, она встряхнула его за грудки. Затем стукнула по щеке. Голова расслабленно катнулась влево. Сорвавшись в нервном припадке, она стала хлестать его по щекам, что было сил.
— Вставай! Вставай же! Ты специально это устроил? Открывай глаза! Открывай же! Не смей! Слышишь?
Непривычно длинные ресницы, каких она никогда не видела у мужчин, внезапно распахнулись. Холодный синий взгляд волной откинул её назад, и тут же повлёк обратно. Немея от страха и обуявшего безумия, она облизнула вспухшие солёные губы и склонившись, коснулась замызганными кисточками его лица.
— Ты… Ты ангел?
— Возможно, — улыбнувшись сквозь боль, он попытался шутить, — Но пять минут назад от меня ещё пахло серой.
Толстый чернявый бармен, надраивая коньячный бокал, бросал короткие косые взгляды в дальний угол, где за низким столиком у остывших кофейных чашек курили, хихикали и беспрерывно лопотали две бледные тени. Небритый долговязый блондин с лиловой шишкой на затылке и хрупкая нечёсаная девица с нездоровым румянцем на щеках.
Прошло два года.
Огромный белый лимузин с кольцами на капоте, уже в пятый раз за этот день медленно проплыл по мосту и остановился у кованой ограды, увешанной несчётным количеством замков. Плоских. Полукруглых. Лакированных. Клёпаных. С блеском шлифованной бронзы. Позолоченных и серебрённых. Сверкающих и гравированных. С кольцами, поздравленьями, именами.