— Тогтагюль, возьмите меня в напарники! — предложил, сверкая плутоватыми глазами, плюгавенький, с приплюснутым носом парень.
— Как бы качели под ее собственным весом без напарника не развалились, — встрял другой под общий хохот толпы.
Тогтагюль-эдже сидела на широкой доске с самым блаженным видом:
— Ну, ребята, помогите мне раскачаться! — сказала она, хватаясь за канат. — Ну чего же вы стоите?!
Дилбер была на грани обморока. «Какой стыд! Какой позор! Все открыто смеются над ней, а ей хоть бы что. Нет, надо прекратить это безобразие, и чем быстрее, тем лучше».
— Тогтагюль-эдже, пойдемте домой. Мы с вами вечером покатаемся… — сказала Дилбер, подойдя к своей тетушке.
— А что, племянница, днем ты стесняешься что ли со мной кататься? — ехидно ответила ей Тогтагюль-эдже, а затем, самодовольно поглаживая жирные бока, с презрением добавила: — Отойди от меня, пока тебя не сдуло ветром.
Дилбер с внезапно нахлынувшей ненавистью посмотрела на тетку, сидевшую на качелях, и увидела перед собой жабу, сытую, довольную, с ленивым презрением рассматривающую мир из своего зыбкого укрытия. Тогтагюль довольная своей остротой прикрикнула на ребят:
— А ну, ребята, навались, раскачивай!
Еди, пытаясь вызволить Дилбер из неловкого положения и надеясь, что если раскачает Тогтагюль-эдже, то, покатавшись немного, та покинет их, вышел вперед и взялся за канат качелей.
— Раз! Два! Три! — хором загудела толпа.
Качели тронулись с места и… Тогтагюль-эдже кувыркнулась на землю, как мучной куль. Толпа ахнула. И когда Тогтагюль-эдже полусогнутая, опираясь на все четыре конечности, попыталась встать на ноги, она упала.
Жгучий стыд охватил Дилбер. Еди покраснел, ведь теперь, как он считал, Тогтагюль-эдже и ему не посторонняя. Словно по команде влюбленные посмотрели друг на друга и стыдливо опустили глаза. Надолго, ох как надолго разъединил их этот невольный стыд за эту молодящуюся женщину. Увядший цветок, как бы его ни холили и ни лелеяли, среди свежих, не успевших еще раскрыться или только раскрывшихся цветов выглядит жалким, и мучительно больно за него…
Наступил один из воскресных дней.
Возле дома и во дворе Веллат-ага было столько детишек, что посторонний человек мог бы принять его за детский сад.
На веранде перед домом на цветных кошмах, скрестив ноги, сидели сыновья Веллат-ага, их дядя Хораз-ага и Джинны-молла.
Джинны-молла с засученными по локоть рукавами рубашки ловко подхватывал горсти риса и с блаженством отправлял в рот.
Перед ними на плоском деревянном блюдце дымился янтарными зернами, пропитавшимися маслом и морковным соком, плов. Трапеза была в разгаре, ели молча и сосредоточенно.
— Да, по милости божьей у вас была крепкая, дай бог каждому, семья. Жили бы себе дружно… — нарушил тишину Джинны-молла, облизывая пальцы.
Еди поразили слова Джинны-молла, он недоуменно посмотрел на него. Но Джинны-молла, как ни в чем ни бывало, вновь запустил пятерню в дымящийся плов. «Что он этим хотел сказать?» — мучительно размышляя, Еди посмотрел на своих братьев, но и те молча сидели, делая вид, что заняты трапезой. Только Хораз-ага через некоторое время продолжил мысль Джинны-молла.
— Да, да… Как бы вы не стали посмешищем для людей… Скажут, вот, мол, умер отец, и они разбрелись по всему свету, как привидения из вновь обживаемого дома…
Все стало теперь ясно. Еди и раньше замечал, что после смерти отца снохи в доме начали потихоньку ссориться между собой. Но ему и в голову не приходило, что все может обернуться вот так. Мало ли что может быть, тем более в такой многочисленной семье. Столько лет они жили одной семьей, все были довольны, всего было в достатке. А теперь… Умер отец, и все разваливается… Еди внимательно всмотрелся в лица братьев, пытаясь узнать, кто мог бы быть инициатором такого семейного позора. Да, позора, иначе и не назовешь. Но братья глухо молчали, не смея поднять головы. Еди даже успел подумать о том, что кто-то из братьев в пылу гнева пожелал разделиться и теперь кается. В таком случае нет бы сказать: «Уважаемые аксакалы, вы уж извините нас, но мы передумали…» Только и всего-то, и они поймут, не осудят. Но братья упорно отмалчивались, тупо уставившись в землю.