Еди отвернулся от Овеза и подумал: «Нашел чем хвастать… В цирке клоунам хлопают в ладоши больше всех».
— …От газетчиков отбоя не было, — продолжал бахвалиться Овез. — Все хотели взять у меня интервью. Но разве до них мне было… Совещания, банкеты, встречи. Голова кругом… Все же мне пришлось пообещать одной газете, что напишу для них одну статейку…
Овез поочередно заглядывал в глаза спутников, ожидая от них похвал, но те молчали.
В кабине воцарилось молчание. Но Овез долго не выдержал и вновь пустился разглагольствовать:
— Слушай, Кошек, знаешь что, в Ашхабаде я случайно попал на аукцион. — Овез косо посмотрел на Еди и, заметив, как тот невольно вздрогнул, продолжил: — Так вот, там, на аукционе, я встретил своего учителя. Он меня так ругал, так ругал… Я даже не знаю, как все это выдержал и не сгорел со стыда. Так вот, сгореть-то не сгорел, да думаю, приличный ожог все же получил. И ты знаешь в чем дело? Не знаешь?! Так вот слушай. Значит, учитель мне и говорит: «Глупый ты, Овез, недоумок. Почему ты до сих пор не написал диссертацию и не стал кандидатом наук?..»
Первым не выдержал Кошек, он, прикусив нижнюю губу, укоризненно покачал головой и первый раз за всю дорогу прямо посмотрел в глаза Овезу:
— Ты же ведь всего-навсего окончил зооветеринарный техникум, Овез?! Да и то заочно…
— Ну и скажешь!.. Ты думаешь, он не знает об этом? Конечно, знает, я сам ему рассказал. Да он образованный человек и увидел что я соображаю не меньше всяких там выпускников вузов. Понимаешь ты, голова?! Ум, вот что самое главное, ум… — Овез на некоторое время смолк, видимо, боясь переборщить.
— В следующий раз, говорит, я не стану с тобой здороваться, если у тебя при твоем уме не будет в кармане кандидатской степени. Вот так и сказал он мне.
Вновь наступила тишина, не клеился разговор у сидящих в кабине.
— Что молчишь, Еди, как воды в рот набрал. Рассказал бы, как там в институте.
Еди сделал недовольную мину и, пытаясь отвязаться от назойливого Овеза, процедил сквозь зубы:
— У меня все нормально…
Но он ошибся, Овез прилип к нему как банный лист.
— Теперь-то уж сожалеешь, наверное, не так ли?!
— О чем это я должен сожалеть? — вскипел Еди.
— Постеснялся быть дояром, подался в институт. А теперь, как я слышал, ты променял учебники на метлу. Поздравляю…
Еди затрясся в бессильной злобе, он то бледнел, то краснел. Теперь только он понял до конца, куда клонил Овез, рассказывая про аукцион и слет.
— Останови машину! — непонятно к кому обращаясь, крикнул Еди.
Кошек резко нажал на тормоза, и автомашина, оставив глубокие следы на дороге от колес, остановилась. Еди выпрыгнул из кабины и хлопнув дверцей, зло выкрикнул:
— Катитесь вы к черту!
Кошек заколебался, но Овез на правах начальника скомандовал:
— Поехали! «Хотя ты и совершил паломничество в Каабу, глаза твои так же плутоваты», — говорят в народе. Знаем мы его. В городе навоз подбирал, а здесь хорохорится… Поехали!
Подняв клубы пыли, машина помчалась в сторону села…
Веллат-ага скончался вчера, после полудня.
Сегодня с самого утра к дому усопшего повалил народ. Мужчины в халатах и черных тельпеках, а женщины в стареньких паранджах засуетились, словно потревоженный муравейник. А люди, предупрежденные за ночь, все прибывали и прибывали, заполняя не только дом и двор, но и близлежащие сельские улочки.
Удивительный обычай у моего народа. В будничные дни в селе мало кого увидишь на улице, каждый занят своими заботами, с утра все разбегаются, кто куда. Но в дни, подобные этому, люди словно у них нет никаких дел, собираются вместе, без лишних слов распределяют между собой хлопоты, нередко и расходы по похоронам односельчанина…
Солнце уже поднялось высоко в небе. Все, кому надлежало быть, собрались. Желающие успели попрощаться с усопшим. Прибыл и мулла. Покойника обмыли и обрядили. Но почему-то не торопились выносить из дому тело Веллат-ага. На вопрос нетерпеливых, почему не торопятся к выносу тела, отвечали коротко: «Не все еще в сборе».
Люди, притомившиеся долгим ожиданием, начали устраиваться под тенью домов и деревьев.
Крепко сбитый человек, прохаживающийся во фруктовом саду, кивком головы пригласил к себе четырех участников похоронной процессии и, как подобает в подобных случаях, тихо сказал:
— Вы только полюбуйтесь. Не зря, оказывается, тараторили: «Сад Веллат-ага да сад Веллат-ага». Сад великолепен.
Подошедшие согласно закивали головами. И в самом деле, вряд ли кто из них ранее видел, чтобы одно дерево плодоносило разными плодами, да в таком изобилии. Яблоки, сливы, абрикосы, алыча, густо нанизанные на ветках дерева, вызывали удивление.