— Ого, — только и смогла сказать я, разглядывая гладкую штукатурку кофейного цвета и ослепительно белые наличники и колонны.
Саша припарковалась у тротуара и помогла мне выйти. От боли у меня чуть глаза не выпали, но я мужественно улыбнулась. Чертовы обезболивающие практически не работали.
— Этот дом до революции принадлежал князю Лисовскому. Потом в советское время тут располагалась больница для душевнобольных. А в девяностые дом купил какой-то толстосум и разбил на апартаменты. Папа успел купить одну из квартир на втором этаже. Очень ему нравилось, что территория дома огорожена и разбит парк на манер старой усадьбы. Правда, часть парка муниципалитет отсудил. — Саша махнула рукой в сторону высокого кованого забора. За ним парк обрывался: часть «откушенной» территории занимала парковка, а за ней стояло примечательное по своей уродливости здание из серых сэндвич-панелей, в котором легко угадывался автосервис.
— Слава богу, окна у нашей квартиры сюда выходят — на улицу и деревья, — вздохнула Саша и показала: — Вон Полин балкончик.
Балкончик был чудный — небольшой, но аккуратный, с живописной фигурной решеткой для вьющихся растений. Летом хозяйка наверняка пила на нем чай или провожала красивые тарасовские закаты с бокалом игристого.
— Красиво, — констатировала я.
— Пойдем.
Полина погремела ключами, отперла магнитной таблеткой входную дверь, и мы вошли в подъезд. Увы, пахло внутри не розами.
— Канализация старая, — объяснила Саша. — Трубы надо менять. Жильцы бьются, бьются, во все инстанции пишут, но пока толку ноль. Ремонт выходит очень дорогой.
Мы начали подъем по широкой лестнице с каменными ступенями, и я едва не взвыла. Саша поддерживала меня за локоть.
— Чувствую себя старой бабкой, — проворчала я.
— Ну до этого тебе точно далеко, — ответила Саша с легкой ноткой зависти. — Где ты видела бабку с такими модельными ногами? Почему ты стала детективом, а не блистаешь на подиуме?
— А почему Полина не вышла замуж за богача?
Саша улыбнулась:
— Туше.
— Легкий путь — обычно самый унизительный. Либо для твоего ума, либо для достоинства.
— Тебя можно цитировать.
Дверь Полиной квартиры была высокой и двустворчатой, словно за ней скрывался школьный актовый зал. На этаже я заметила еще три двери. Коридор был вытянутым и по всей длине перемежался высокими арками. Ниши пролетов пустовали и были заштукатурены, но в них угадывались очертания полукруглых рам для зеркал. Да, определенно этот дом не был предназначен для того, чтобы стать многоквартирным. Казалось, его недовольство своей судьбой проникает сквозь стены и выражается в потрескавшейся штукатурке, влажных трубах под потолком, неприятном запахе. Саша заметила мой оценивающий взгляд и сказала:
— В квартире все намного лучше. И совсем нет запаха.
Она отперла дверь. Мы вошли и оказались в просторной прихожей. Наверное, архитектурным замыслом она тут не предполагалась. Тот, кто выкупил дом, просто разделил большую залу стенами. Одна из таких новых стен отгораживала вход от остального пространства. У нее примостился небольшой шкаф, а рядом с ним стояло огромное напольное зеркало, в котором мы с Сашей отразились в полный рост.
Квартира напоминала студию и была максимально открыта. Напротив входной двери располагались два высоких окна, перед которыми стоял довольно низкий гостевой диван ярко-желтого цвета. Спинка его причудливо загибалась, как у ракушки. Я вспомнила, что Полина была дизайнером, и поняла, что диван наверняка жутко дорогой и выбран хозяйкой из какого-нибудь брендового каталога на выставке в Милане. Несмотря на его подчеркнуто современный вид, он отлично был вписан в обстановку. Особенно хорошо смотрелись на его фоне нежные тюлевые занавески в мелкий бледно-голубой цветочек.
«Вот почему люди нанимают дизайнеров», — подумала я. Надо будет и мне обновить свою квартиру. Позже, когда дело будет окончено.
— Квартира — произведение искусства, — сказала я. Саша провела меня дальше, и я увидела, что гостиная плавно перетекает в небольшую светлую кухню.
— Все здесь — Полиных рук дело. Она обожала это место. Знаешь, папа купил квартиру сразу, как только осмотрел ее в первый раз. Он всегда говорил, что она просто создана для Поли.
— Вас это не задевало? — не удержалась я.
— Ничуть. Я не люблю такие открытые пространства, студии и прочие архитектурные изыски. Мне по душе классика, — девушка даже слегка рассмеялась, — чтобы каждая комната была за своей дверью, а ванна располагалась не в бывшей комнате для слуг, а там, где ее задумал архитектор.