— Грустно как, — зевнул он и оглянулся на бармена. Бородач, крутивший в руках бокал, засмеялся:
— Да не сифонь. Так всегда бывает, когда учеба у школьников начинается. Им не до кафе, родителям тоже. Сейчас недели две пройдет, и начнем кассу делать.
— А где клерки? Где офисный планктон? Фифы из прокуратуры? Секретарши? Они же все лето у нас завтракали и обедали?
Бородач, не отрываясь от своего бокала, протянул:
— Я забыл, ты же у нас первый год работаешь. У офисных клерков тоже дети есть. Начало сентября — мертвое время. Но это ненадолго. Поработаешь — узнаешь.
Миша презрительно фыркнул:
— А я не собираюсь тут так долго работать, чтобы узнавать тенденции. Я, Мироныч, через год сюда приеду, и ты меня как «папу» обслужишь.
— Ага, как папу! Римского! — Слава Миронов, которого все звали просто Миронычем, громко рассмеялся. — И какие перспективы, ваше святейшество? Фирма отца?
— И что, если так? Диплом я защитил. Он сказал, поработаешь, поймешь, как деньги зарабатывают, тогда и поговорим. А я что? Поработал же.
— Да ты в мае устроился. Три месяца еле прошло. Чего ты там понять-то смог? Про деньги.
— А что тут понимать? — Миша задрал ноги на дизайнерский стул в виде половинки авокадо с косточкой. — Есть клиенты — есть деньги. Нет клиентов — нет бабуриков.
— Мудрая мысль. И папа твой, конечно, сразу возьмет тебя своим замом в строительную контору. После того как ты сэндвичи с семгой три месяца поразносил…
Миша проигнорировал издевательский тон своего коллеги.
— Между прочим, я тоже думал, что на время устраиваюсь, — сказал Мироныч, — только вот на три года застрял. Вселенной по барабану, какие у тебя там планы.
Миша не ответил. Его внимание привлекла одинокая девушка, которая вдруг возникла из пелены дождя на мосту и теперь стояла, глядя вниз, на пузырящуюся серую воду городской речки.
— Прикол, — только и смог сказать Миша. Девушка была в тонком, очень изящном платье цвета кофе с молоком. Ее яркие красные туфли на высоких каблуках сильно удлиняли и без того стройные ноги. Никакой куртки на девушке не было, и, казалось, она вообще не замечает дождя, который в последние несколько минут заметно усилился. Платье насквозь промокло и облепило ее грациозный силуэт. Сквозь полупрозрачную ткань проступили контуры нижнего белья.
— Смотри, Мироныч…
Слава вышел из-за барной стойки и подошел к окну.
— Вау! Какие страсти! Девушка под дождем. Достойно кисти художника.
— Че она там стоит?
— Может, пьяная. Или пафосная. Девушки любят красиво страдать.
— Странно как-то.
— Тут фотосессии все время устраивают. Наверное, где-то фотограф прячется.
Миша недоверчиво посмотрел на друга:
— Так и воспаление легких можно подхватить.
— Легко! Но чего не сделаешь ради красивых фоток. У меня однокурсница зимой в купальнике снималась. И ничего. Покашляла три месяца, зато теперь звезда соцсетей.
Их рассуждения прервал звон разбитой посуды, донесшийся с кухни. Оба обернулись.
— Сенька! Паразит! — завизжала где-то повариха. — Ну не помощник, а наказание, мать твою! Три тарелки угробил! Да чтоб у тебя руки по плечи отсохли…
— Сеня, беги, спасайся! Петровна тебя сейчас в паэлью покрошит, — крикнул бармен нерасторопному поваренышу, который проходил практику в «Авокадо» и еще ни дня не провел без приключений. — Долбаные новички. Всегда с ними так.
Миша усмехнулся с легко читаемым превосходством. Он уже не считал себя новичком. Оба опять обернулись к окну.
Девушки уже не было.
— Куда она делась?
— Ушла, — ответил Мироныч. — Пойду покурю, что ли… ты со мной?
— Погоди. Куда ушла? Мы же на секунду только отвернулись. Она бы даже не успела с моста на дорожку сойти.
Бармен сложил руки на груди, и Миша с неудовольствием отметил, что бицепсы у Мироныча больше его собственных.
— Ты что, думаешь, что она того… этого?..
Миша не ответил. Он выскочил на улицу и рысцой побежал к тому месту, где еще пару минут назад стояла девушка в легком платье. Мироныч выскочил за ним, но остался стоять под козырьком. Дождь стал интенсивнее.