Я мог бы поискать готовую программу для сравнения лиц, но мне почему-то показалось, что написать самому будет быстрее и лучше. Пальцы радостно бегали по клавишам. Давно не писал, соскучился! Небольшой модуль я сваял минут за десять и сразу скормил ему все материалы, которые у меня были. Программа начала обработку. Это займет некоторое время.
От Михалыча как раз пришло разрешение на трехминутную беседу. Теперь уже не вовремя!
Я сделал так, чтобы результаты работы программы тоже автоматически слились в нейросеть — дорога была каждая минута — и погнал в кабинет к начальнику. На ходу успел проверить, что Урбана так и нет на месте. Нехорошо, подозрительно! Где он пропадает второй день? И все нарушения почему-то касаются нас, и он как раз программист, неплохой квалификации, кстати…
Михалыч поднял на меня глаза. На экране у него громоздилась куча открытых документов — отчеты, таблицы и графики.
— Я вас слушаю.
Меня как будто облили холодной водой на полном скаку.
— Вы в курсе, что в метро сегодня случился еще один случай?
— Да, я проинформирован о данном эпизоде.
— И что?
— Коллега, вы отнимаете мое время.
— Да, но нарушитель…
— В данном случае нарушения зафиксировано не было.
— Я не понял. Взлом системы метро…
— Это не было взломом. Это была реклама.
Или я сошел с ума, или он!
— Там же все погасло… — начал я объяснять, но начальник меня прервал.
— Красные буквы на черном фоне. Таков был дизайн объявлений.
— А как насчет его смысла? С ним тоже все в порядке? Как его пропустили?
— Тексты каждого из объявлений не противоречили законодательству…
Я, вероятно, очень глупо выглядел, потому что Михалыч еще больше, чем обычно, выпрямил худую спину и все-таки расширил свою речь до объяснения:
— Три рекламных модуля были заказаны от трех разных рекламодателей. Только когда они вышли одновременно, друг за другом, слова сложились в фразу. Но привлечь кого-то за публикацию ничего не значащего слогана нельзя. Остальная реклама была удалена с поля на 59 секунд в рамках этих же договоров. Доказать, что эти слова неслучайно сложились в фразу, практически невозможно.
— И обнаружить заказчиков, конечно, не смогли?
— Это дело больше к нам не относится, — пояснил он.
Легкая улыбка, тень от нее, все-таки промелькнула по сухим губам. Он радовался, что сбагрил с себя странное и двусмысленное нарушение. Ну еще бы!
Михалыч поднялся, давая понять, что беседа окончена.
— Вы теперь прикомандированы временно к другому отделу, и я не смею вам мешать выполнять новые обязанности.
Мои три минуты истекали.
— Еще вопрос, — вставил я быстро. — Наш коллега номер 1183, на должности программиста…
Михалыч смотрел на меня. Я начал внутри беситься.
— Его второй день нет на работе!
Начальник сверился с одной из своих сложных таблиц.
— Я в курсе. Скоро на эту должность придет другой работник.
— А что с тем?
Он посмотрел на меня, уже откровенно удивляясь.
— Согласно данным таблицы сотрудников, он выбыл из нашего коллектива по уважительной причине.
— А что считается уважительными причинами?
— Увольнение, нетрудоспособность или завершение жизни. Правила приема на работу и ухода изложены в Положении номер…
— Завершение жизни?
— Это формулировка.
— Я понимаю.
— В таком случае, я буду считать нашу встречу завершенной.
Потраченные впустую три минуты показались тремя годами. Неужели, и правда, всем окружающим безразлично — завершил ты жизнь, или решил превратить себя в чудовище, чтобы разбогатеть, или воспользовался служебным положением, совершил несколько нарушений, навел страх на весь район и скрылся?
Я приплелся к своему рабочему месту, включил экран и ничего не понял в первую секунду. Почему тут это лицо?
Моя программа нашла единственного кандидата в нарушители, и на меня сейчас смотрел Шизик — чуть более моложавый и менее седой. Наверное, фото из архива.
Похолодев от ужаса, я увидел, что послушная программа отправила этот результат нейросети, и та, сравнив все остальные мои данные, подтвердила выбор. У нее стоял высокий приоритет данного дела, и все выводы она уже переслала в Отдел гармонизации высоких уровней.
Я беспомощно глянул на соседнее рабочее место. Шизик смотрел на меня, но тут же перевел взгляд на входную дверь.
Под его молодой фотографией рябили буквы краткой справки:
«Программист высшей категории, победитель соревнований по проектированию нейросетей, автоматизированных Систем искусственного интеллекта и баз данных, был направлен на Программу гармонизации 54 уровня, полностью гармонизирован…»
У входной двери что-то происходило.
Из-под купола тишины я ничего не слышал, и в этом оглохшем мире к нам вдруг стали медленно приближаться фигуры группы захвата. С легким вооружением, как я смог разглядеть издалека. Они бесшумно и ужасающе медленно лавировали в узких проходах между зонами рабочих мест, и номер первый махал рукой, показывая направление на меня… или рядом со мной?
Сбоку Шизик медленно поднимался из своего кресла, но вдруг быстро, как заяц, рванул куда-то в сторону. Там, куда он бежал, была только запасная лестница. Я метнулся следом, чтобы сказать, там нет выхода. Его вообще больше не было. Единственная дверь из нашего зала заблокирована, ему некуда деться!
Поперек моего экрана моргала красная надпись:
«Задержать по подозрению в серии нарушений»
Этот вердикт Система, электронный мозг нашего Центра, вынесла автоматически, получив данные моего анализа.
Прежде чем нырнуть на лестницу, я оглянулся. Отряд захвата прошел еще только половину зала. Они не торопились, потому что их номер седьмой, инфо-поддержка, сбросил им план помещений нашего отдела, и они сейчас давали нарушителю возможность уйти подальше от других работников. Деваться ему все равно некуда. Даже из окна не выберешься, все заблокировано.
Я несся по лестнице вверх, перепрыгивая через две-три ступени махом. Где-то сверху топотал Шизик, но я был моложе и нагонял его, с каждым пролетом, с каждым поворотом. Лампы освещения не успевали погаснуть после него, как я уже был тут. Пустынная лестница наполнилась двойным топотом, который множился эхом.
Внизу хлопнула дверь и раздались голоса — группа торопилась за нами. Но я был уже тут.
Я нагнал его, когда автомобили внизу, за стеклянной стеной, на ярко освещенной ночной улице, стали маленькими, как игрушечные модельки.
— Дружище, ты за мной? — пропыхтел он, цепляясь за поручень, и заглянул, свесившись, в темноту колодца.
Там, далеко внизу, свет зажигался постепенно, секция за секцией.
— Зачем? Ты все это?.. И как? — вместо нормальной фразы горло выдало хрип.
— Слушай, у меня мало времени! — забормотал вдруг он. — Я знаю, отсюда некуда уходить. Я бежал, чтобы поговорить с тобой.
— По-а-чему? — выдохнул я.
— Здесь на этом пролете, камера сломана. Запись не идет. На, это тебе!
Он сунул мне в руку небольшую бусину. Давно я таких не видел, но знал, это накопитель информации. Объем изрядный, сюда можно было бы всю базу нашего Центра залить.
— Спрячь, спрячь, — поторопил он меня. — Это тебе подарочек. Потом оценишь.
Я автоматически сунул руку в карман, выпустил туда чуть теплый от его ладони шарик.
— Это я тебя нашел, — проговорил я совсем не то, что хотел.
— Знаю, ты молодец. Быстро справился.
— Зачем?
— Ну, это уже не важно. Я сказал все, что хотел.
Тяжелые ботинки грохотали в пролете, прямо под нашими ногами.
— Я скоро от них все равно удеру, — подмигнул он мне. — Там мозгоправы меня не достанут!
На нас налетело громкое и тяжелое. Нас скрутили обоих. Я отбивался. Я поднимал руки и орал, что я не нарушитель. Я врезал по одной маске.