Мама опустилась на стул. Папа закрыл глаза и склонил голову:
— Я знал, что это произойдет.
Мама усадила Абру на колени и молчала, слушая голос, который все рассказывал и рассказывал о бомбардировках, о затонувших кораблях и заживо сгоревших людях. Мама заплакала, вслед за ней и Абра. Мама прижала девочку к себе и стала тихонько качать ее:
— Все хорошо, детка. Все хорошо.
Но Абра знала, что это не так.
Мици открыла дверь с благодушной улыбкой:
— Неужели пришла моя любимая девочка! — Она закинула конец шали за спину и раскинула руки, затем, смеясь, обняла Абру и повернулась к Марианн: — Сколько времени она пробудет у меня на этот раз?
— Сколько вы пожелаете, — ответила мама, проходя вслед за хозяйкой в гостиную.
Абра любила бывать у Мици. В ее гостиной было множество безделушек, и она разрешала Абре их брать и рассматривать. Иногда Мици готовила кофе и даже наливала чашечку для Абры, разрешала добавить сливок и столько сахара, сколько она хотела.
Мици явно была озабочена:
— Ты выглядишь страшно усталой, Марианн.
— Я сейчас отправлюсь домой и как следует высплюсь.
— Обязательно поспи, дорогая. — Мици поцеловала ее в щеку. — Не загоняй себя так сильно.
Мама наклонилась и обняла Абру. Она поцеловала ее в обе щечки и погладила по головке:
— Веди себя хорошо, детка.
— Иди осмотрись, — велела Мици Абре. Мици проводила маму к входной двери, они поговорили еще несколько минут, тем временем Абра пока расхаживала по гостиной, разыскивая свою любимую фигурку — блестящего фарфорового лебедя с уродливым утенком рядом. Она обнаружила ее на угловом столике под боа из перьев.
Мици вернулась в гостиную:
— Ты быстро ее нашла. — Она поставила фигурку на каминную полку. — В следующий раз спрячу получше. — Женщина потерла ладони одну о другую и переплела пальцы, щелкая суставами. — Не хочешь побренчать на пианино? — Она плюхнулась на табурет перед инструментом и сыграла жизнерадостную мелодию. — Когда научишься играть Баха и Бетховена, Шопена и Моцарта, я покажу тебе, как играют веселые мелодии. — Ее руки летали над клавишами. Затем она отодвинула табурет и продолжила играть стоя, выставляя вперед то одну ногу, то другую, причем довольно неуклюже. Абра смеялась и делала, как она.
Мици выпрямилась.
— Это мы немного пошутили, — она снова забросила конец шали через плечо и вскинула подбородок, — а теперь мы должны быть серьезными. — Она отступила от инструмента и махнула рукой Абре, приглашая занять свое место. Улыбаясь, Абра села, а Мици поставила перед ней ноты. — Сегодня у нас Бетховен, немного упрощенный.
Абра играла, пока часы на камине не пробили четыре часа. Мици сверилась с наручными часами и предложила:
— Хочешь поиграть в переодевание? Мне нужно нанести визит.
Абра соскользнула со стула:
— Можно мне посмотреть ваши украшения?
— Конечно, можно, детка. — Мици махнула в сторону спальни. — Посмотри в шкафу; и в ящиках тоже. Можешь примерять, что захочешь.
Абра обнаружила настоящее сокровище — сверкающие безделушки и бусы. Она надела пару сережек со стразами и бусы из красного стекла. Потом добавила еще нитку жемчуга и черные бусы. Ей очень нравилось ощущать их тяжесть на шее, затем она воспользовалась карандашом Мици для бровей и выбрала самую темную помаду из груды маленьких тюбиков. Открыв рот, она принялась красить губы, подражая одной женщине, которую она видела в туалете в церкви. Абра порылась в косметике и напудрила щеки, кашляя от мелкой ароматной пыли, поднявшейся клубом вокруг нее.
— У тебя все хорошо? — крикнула Мици из другой комнаты.
Обмахиваясь руками, Абра ответила, что все отлично, а сама направилась к встроенному шкафу. Она надела шляпу с широкими полями и большим красным бантом и добавила к ней черную шаль с вышитыми цветами и длинной бахромой. У Мици было море обуви. Абра расшнуровала свои полуботинки и сунула ноги в красные туфли на высоком каблуке.
— О, Боже! — Мици подскочила к девочке и схватила ее за руку. — Пастор Зик уже идет за тобой. Я должна отмыть тебя до его прихода. — Она со смехом стянула с Абры шляпу и ловким движением зашвырнула ее в шкаф, затем развязала шаль: — Мне подарил ее один поклонник, когда я пела в кабаре в Париже лет сто пятьдесят тому назад.