— Вперед, малыш. Теперь это твой дом.
И прошло еще три дня, в течение которых все наши герои были заняты насущными заботами.
Амалия, как легко догадаться, обустраивалась в новом доме. Они с Роном в первый же день совершили набег на магазины Памплоны — города, прославленного Хэмингуэем, которого Амми давным-давно хотела почитать, да никак не удавалось. Рон привез небольшой, по его мнению, набор инструментов, Амалия — замороженные продукты, кухонную утварь, несколько купальников и рабочую одежду на всех троих. Затем они стали творить чудеса, пытаясь превратить пиренейскую усадьбу Эйвона в место, хотя бы отчасти пригодное для жилья.
Клем Гилберт тоже совершил набег, куда менее приятный, — на советника президента, и тот обещал ему молочные реки и кисельные берега, то есть закрытое небо над заводом и еще роту охраны. Впрочем, Си-Джи знал, что обещанного три года ждут: американская администрация неповоротлива, как всякая иная администрация
Энн Гилберт… Да, мы наконец-то вспомнили о ней, привлекательной жене известного магната, программистке и матери двух сыновей; она, можно сказать, сидела под домашним арестом, поскольку Мабен считал, что только дома, под охраной десятка людей, она с детьми в безопасности. Энн старалась занять себя — слава Богу, детей занимать было не надо, — скучала, беспокоилась о муже и ждала в гости свекровь из Майами.
Для Мабена эти три дня ничем не отличались от тридцати трех предыдущих. Он охранял в чем, собственно, и было его жизненное предназначение.
Но для противника Мабена, синьора Лентини, эти дни были не то чтобы особенными, а хлопотными. Ему пришлось выехать из своего дома на Лонг-Айленде (чего он сильно не любил), чтобы безопасно поговорить по телефону с господином из «Мобила». Ему пришлось контролировать действия Марино в Амстердаме и Гааге и послать на помощь шустрому своему порученцу адвоката — голландские власти не спешили отдавать тела американских граждан. Ему пришлось самому следить за подготовкой операции в Нью-Йорке — операции, которую он лично разработал и которую одобрил его собеседник из «Мобила». «Вот когда пригодился бы Кречет, — думал Лентини. — Надеюсь, что Вседержитель не обойдется с беднягой сурово..
Итак, прошло три дня. Кончался март, ветреный весенний месяц; зацвели магнолии, на газонах полезла молодая травка, и в небоскребе «Дженерал кара» в очередной раз мыли окна (под бдительным наблюдением чинов охраны). Наступил четверг, день, особо насыщенный для Си-Джи: совет директоров, совещание в банке, непременная встреча со страховщиками — от сверкающих очков и зубов, модных галстуков и лиц, преисполненных чувства собственного достоинства, рябило в глазах, Си-Джи пил кофе чаще, чем обычно, и чувствовал сердцебиение; сверх всего, мисс Каррингтон простудилась, и ее заменяла вечерняя секретарша Диана, настолько не похожая на свою древнеримскую тезку-охотницу, что это вызывало оторопь.
В семь позвонила Энн и извиняющимся голосом сказала, что ей почему-то беспокойно — не сумеет ли Клем вернуться пораньше? Он сказал, что постарается, спросил, как ведет себя новый пони, и еще час усердно работал, готовя дела на завтра. В восемь почувствовал: хватит на сегодня, хватит и с него, и с бедной Энн, невольной затворницы, и позвонил вниз, чтобы Джордж Миллер готовил машину. Вымыл руки, причесался, оглядел безукоризненно чистый свой стол и спустился в гараж.
Джордж, как обычно, ждал его у задней правой дверцы «кондора»; машина сопровождения уже стояла у ворот гаража.
— Добрый вечер, сэр, — проговорил Джордж и закрыл за хозяином дверцу.
Телохранители выехали наружу, подали неслышимый для Си-Джи сигнал, и «кондор» с ворчанием выехал по пандусу наверх, в залитый оранжевым светом вечерний город. Машина сопровождения пропустила «кондора» вперед. Обычный маршрут — сначала поперек Манхэттена, потом по Двенадцатой авеню, проходящей вдоль, а дальше начинается скоростное шоссе, очерчивающее остров по западному берегу. Си-Джи сидел, не глядя по сторонам, и дожевывал в уме дела минувшего дня. Открыл компьютер, чтобы отметить незаконченное дело с компанией «Ме-рилл Линч», нажал на клавишу и, подняв в раздумье гла-
За, увидел, что они сворачивают не на Двенадцатую авеню, как всегда, а на Одиннадцатую. Он спросил в переговорник:
— Джорджи, в чем дело?
— На Двенадцатой затор, господин Си-Джи.
Си-Джи набил на клавиатуре памятку: «Мерилл Л., курс Индианы, с утра», захлопнул компьютер, снова поднял глаза: малознакомая авеню, очевидно, все еще Одиннадцатая, и впереди выворачивает от тротуара длинный белый лимузин с двукрылой антенной на багажнике. Затем, пряча машинку в карман, понял, что Джордж заруливает направо — на место, освободившееся от лимузина. Заруливает молча, ничего не доложив хозяину.
Он спросил с недоумением:
— Джорджи, что такое?
Миллер молчал, только втянул голову в плечи. Остановил машину у тротуара, напротив пылающей рекламной радугой витрины кафе.
— Джорджи! — вскрикнул Клем и нажал на кнопку, чтобы опустить стекло, отделяющее водителя от пассажирского сиденья.
Стекло не опустилось, но у локтя Клема щелкнул замок правой дверцы, и сейчас же кто-то заслонил от него витрину — нагнулся к дверце и распахнул ее.
"Дверь была заперта, замок открыл Джордж, — подумал Клем, — да что ж это такое?!» Оглянулся, «гурон» с телохранителями исчез, его не было сзади и слева, как полагалось в такой ситуации. Повернулся к дверце: там стоял массивный человек в вечернем костюме — смокинг, белый галстук, гладко причесанные волосы отливают оранжевым под фонарем. Он наклонился к Си-Джи и проговорил:
— Спокойно, сэр, спокойно… Позволите сесть рядом с вами?
— С какой стати? — вскричал Си-Джи. — Кто вы такой? Он не успел договорить: человек в смокинге одним движением отшвырнул его к левому окну, мгновенно очутился рядом и захлопнул дверцу. И только когда хлопнула эта дверца и Миллер послал тяжелую машину вперед, Клем понял, что произошло. Его похитили. Верный Джордж предал его, и его похитили. Увозят в собственной машине.
— Я не причиню вам вреда, — быстро произнес похититель. — Только не бросайтесь на меня, я сильнее, господин Гилберт. Я вооружен.
— Кто вы такой?!
— От господина Эрикссона, господин Гилберт. — Это было сказано вежливо, даже мягко. — С деловым предложением, сэр.
Си-Джи рассматривал его при мелькающем свете фонарей и витрин. Человек не был похож на гангстера, у него было длинное, интеллигентное лицо, живые умные глаза, смокинг сидел на могучих плечах, как влитой, — прокатная одежда так не сидит.
— Вынужден вас слушать, — сказал Си-Джи. — Говорите.
— Чтобы оценить серьезность нашего предложения, позвоните своей домовой охране, сэр.
— Зачем?
— Вы же не поверите мне, если я скажу, что рядом с госпожой Гилберт осталась только кухарка, — верно, сэр?
Си-Джи подумал несколько секунд. Длиннолицый человек улыбался длинным узким ртом.
— Поверил, — сказал Си-Джи. — Дальше.
— Предложение прежнее, господин Гилберт. Ликвидируйте новое производство и дайте слово, что оно не будет возобновляться.
— Нет! Можете убить меня — нет!
— Господин Эрикссон готов, как и прежде, выплатить вам компенсацию, — как бы не слыша, ровным баритоном продолжал длиннолицый.
Си-Джи отвернулся к левому окну; мимо окна неспешно текла Одиннадцатая авеню. Джордж Миллер по-прежнему сидел за рулем в странной позе — втянув голову в плечи.
— Мне ведено передать, что размер компенсации не будет снижен, сэр. Имеется в виду предыдущее предложение.
Появился указатель: впереди Уэст-энд авеню. Начались пятидесятые улицы, — автоматически подумал он и опять не ответил.
— Слушайте, Гилберт! У вас мало времени. В двух милях отсюда Джордж выйдет из машины, и вы либо поведете ее дальше — без меня, либо… — Пауза, ничем не заполненная. Си-Джи не шевельнулся. — Либо вас вызовут по телефону.