Будучи сами продуктами традиционного образования хедеров и ешив (Йосеф Перл даже был хасидом в юности), представители первого поколения восточноевропейских маскилим не были вольнодумцами. Они хотели очистить иудаизм от мистических наростов, освободить его от местных обычаев и вернуться к исконной, благопристойной и рациональной форме. Роль религии заключалась в том, чтобы вселить веру в Бога, а не страх перед дьяволом. Чертям и ангелам, раю и аду не было места в их оценке естественных Божьих чудес или в формировании высокой морали. Маскилим провели черту между сокровенным «обычаем» и сущностным ядром еврейской традиции27. Перл уволил учителя в своей немецко-еврейской начальной школе в Тернополе за курение в субботу. Дик был попечителем первой «реформированной» общины в Вильне — Тагорес га-койдеш, но покинул этот епост, когда в нее стали стекаться невежествен
ные выскочки, а не настоящие маскилим. Даже радикальный маскил Абрамович переводил на идиш субботние песнопения, чтобы их можно было петь, и годами трудился над рифмованным переводом Псалмов28.
Имея опытные кадры и постоянный доход от преподавания в казенных училищах или в одной из двух своих раввинских семинарий, просветители должны были двигаться дальше. Большинство евреев никогда не переступили бы порог реформированной общины, не послали бы детей учиться никуда, кроме традиционного хедера, и ни за что на свете не стали бы читать эпическую поэму о царе Сауле. Но еврейские купцы нуждались в альманахе, потенциальные женихи с удовольствием воспользовались бы письмовником, и евреи всех возрастов жаждали моральных наставлений и переводов Библии на понятном им языке. Так что в альманах, в котором перечислялись славные сыны еврейского народа, можно было включить нескольких религиозных реформаторов; в письме к будущим тестю и теще можно было подчеркнуть ценность владения иностранными языками; рассказ о мудрецах мог приводить в пример их верность государству; а фрагмент из книги Притч мог учить остерегаться поддельных хасидов29.
В дополнение к попыткам закамуфлировать свои отступления от старых устоев, маскилим начали искать постоянную подмену, дублера, двойника, «авторский голос, говорящий от имени еврейской традиции», а также от их собственного имени. И в качестве такого альтер эго они избрали магида: светского еврейского проповед
ника, который одновременно был учителем и социальным реформатором. В своей многотрудной борьбе за то, чтобы вырвать власть из рук общинной олигархии и архиконсервативного раввината, они не могли придумать ничего лучше, чем выступать в роли одновременно и традиционалистов, и диссидентов. Магид, постоянно получающий жалованье на одном месте или странствующий, выступал во всех тех ролях, которые маскилим хотели бы сыграть сами: морального наставника, толкователя традиции и главного затейника для простых евреев. Ранние маскилим не только легко идентифицировали себя с социальным и религиозным предназначением маги- да, традиционный голос проповедника был также очень близок их голосу. Он тоже любил притчи и аллегории; он тоже с восторгом демонстрировал новое толкование Писания, Талмуда или мидраша; он тоже лучше умел рассказывать, доносить в дидактической форме свою мысль, чем показывать.
Политически выбор роли магида тоже был сделан дальновидно, поскольку маскилим надеялись заключить альянс с нехасидскими и анти- хасидскими ортодоксами, миснагдим, рационализм и большая терпимость которых сочетались с маскильской программой реформирования. В Белоруссии, твердыне рационалистической ортодоксии, которую евреи называли Лите («Литва»), надежды маскилим на такой союз были особенно высоки. Когда умер Николай I и закончилась Крымская война, раввин и бывший шойхет (резник, забивающий скот в соответствии с правилами кашрута30) из Белоруссии Элиэзер-Липман