Монтефиоре в Вильну они составили разгромный доклад «Город Вильна в настоящее время», в котором заклеймили репрессивную политику правительства в отношении евреев37.
Однако самой яркой заявкой Дика на долгую славу маскила была его гордость и отрада — остроумная талмудическая пародия «Трактат о бедности», впервые появившаяся в маскильском сборнике (1848), а два года спустя его же «Трактат о безденежье... с комментариями, тосафот и Магарша» завершил фарс безукоризненной имитаций внешнего вида и типографских особенностей талмудической страницы. Он подписал его «Один из учащихся [тайного] братства», и этот текст обеспечил ему место в пантеоне ученых пародистов38.
То, что случилось с Диком потом, отчасти было вызвано тяжелым положением еврейской печати в царской России/Авторам, пишущим на иврите, жаловался он в 1861 г., приходится торговать своим товаром в разнос от одного богатого дома к другому. Они живут лишь по милости как невежественных масс, так и суровых критиков, которые хвалят писателя только после его смерти.
Глядя на это, я устрашился печатать все, что породило мое перо на языке иврит и поступился честью пера, рассказывая множество разных историй на идиш-тайч, разговорном языке, которым сейчас, к нашему стыду и печали, пользуется наш народ, рассеянный по земле (в Литве, Польше, Белоруссии). Я писал их ради блага дочерей нашего народа, у которых есть глаза только для идишского [перевода] Пятикнижия, написанного спотыкающимся языком и содержащего непристойные стихи, которыми
никогда не должны оскверняться уста благочестивых
39
женщин и девиц .
Он посвятил себя презренному просторечию, к которому ни один виленский маскил не обращался чаще чем раз в жизни, занялся созданием чтения для женщин, до тех пор пока не смог отучить женщин от их архаичного перевода Библии на идиш, романов и хасидских волшебных сказок. Написав сотни историй «в изящном стиле, полных этических наставлений, без единого неприличного или позорного слова», он пытался «научить женщин идти тропою праведности и отвратиться от всякого зла». Чтобы гарантировать, что эти воодушевляющие истории «не столкнутся с препятствиями на своем пути и что они направятся прямиком в руки читателей», он снабдил их «старомодными обложками приятного нашему народу вида». Наконец, чтобы не выдать маскильской сущности автора, он «не указал [свое] имя на титульном листе». За умышленное использование в качестве посредника анонимной развлекательной книги и голоса традиционного проповедника-лшгпда, Дик незамедлительно был вознагражден. Его маленькие книжечки «сметались сотнями тысяч экземпляров, и книготорговцы ежедневно посылали новые заказы».
Так что проповедование приносило и некоторое земное воздаяние. Когда Дик потерял работу в казенном училище (это произошло в 1864 г.), то под давлением обстоятельств совершил весьма удачный шаг — подписал первое в истории еврейской литературы обязательство трижды в неделю снабжать престижное издательство Ромма популярными книжками на идише по два или три рубля за штуку40. Так он стал первым профессиональным идишским писателем — правда, этот роскошный контракт (на 300 рублей в год) никогда не был возобновлен, а публикация многих произведений была отложена из-за тяжбы между вдовой Ромма и ее сыновьями. Семь лет прошло в мелких дрязгах, пока не была опубликована первая серия книг. Не получив никаких отчислений и дополнительных гонораров за последующие издания, безработный учитель вынужден был жить на ростовщическую деятельность своей жены (которую она вела прямо у них дома), чтобы свести концы с концами. И при всем его презрении к ростовщичеству ему тоже приходилось заниматься чем-то подобным41.
Вынужденный пойти на компромисс, Дик нашел своего рода утешение, штампуя анонимные и псевдоанонимные развлекательные книжки на идише. Чтобы остаться маскилом и стяжать хоть немного славы, он опубликовал несколько сатирических очерков на иврите и оплатил эту публикацию из собственного кармана42. Но на протяжении последующих тридцати лет именно литература на идише — иногда сентиментальная, иногда сатирическая, но всегда полная этических наставлений, свободная от каких бы то ни было грубых или двусмысленных слов — давала ему творческую отдушину и обеспечивала читательскую аудиторию. Впервые прозрачно намекающий на автора акроним Амад, то есть Айзик- Меир Дик, появились в 44-страничной брошюре, опубликованной Ромм в 1868 г., и со временем они стали торговой маркой, известной всей читающей на идише черте оседлости. Ученый господин из Вильны, скрывавшийся за этими инициалами, со временем стал более открыто обращаться к своим читательницам и в частной жизни стал еще ближе к тому образу, который он создал в своих рассказах.