Найт Дэймон
Мостовые ада
Дэймон НАЙТ
МОСТОВЫЕ АДА
1. АНАЛОГИ
Существо было подобно глазу, круглому глазу, способному смотреть во все стороны одновременно. Существо таилось в расплывчатом тумане чужого сознания, сознания, что называло себя Элфи Странк. В неясной серой мгле, как темные рыбы, проплывали тени чужих мыслей; и существо, не ведая ни дремы, ни жалости, следило за ними.
Оно гнездилось в самой сущности Элфи. Оно видело зло, что коренилось в душе Элфи - спутанный клубок бессилия, ненависти и вожделения. И в результате - любовь равнялась смерти. Простое уравнение. Но существу не было дано извлекать корни зла, чтобы исследовать - оно было глазом, и не более, чем глазом.
Настало время, и существо стало меняться. В самой сердцевине его нарастал электрический зуд. Энергия искала себе выход - искала упорно, нашла, и потоком хлынула наружу.
В мутном бесцветном облаке, которое звалось Элфи, вспыхнула необычно яркая мысль. Она еще не была сформулирована, но не оставляла никаких сомнений. В щите, охранявшем сознание Элфи, возникла щель, и существо мгновенно устремило в нее бесплотное щупальце.
Мужчина на кушетке пошевелился и застонал. Врач, который что-то нашептывал ему в ухо, отодвинулся и стал наблюдать за его лицом. Техник, занятый своим делом в ногах кушетки, бросил быстрый внимательный взгляд на пациента, и вернулся к приборам.
Голова пациента была по самые уши закрыта яйцеобразным металлическим шлемом. Широкая эластичная лента под подбородком надежно придерживала шлем. По ободу шлема располагались три ряда выступающих струбцин, и толстый пучок проводов в разноцветной изоляции соединял его с панелью управления в ногах кушетки.
Массивное тело пациента было запеленуто в полотнище из тонкой резины. Затылок покоился в выемке резинового подголовника.
- Нет! - внезапно выкрикнул мужчина. Лицо его, до сих пор сонно-размягченное, свело судорогой. Он что-то невнятно пробормотал, затем:
- Я не собирался... Нет! Не надо...
И снова голос перешел в неразборчивое бормотание. Мужчина пытался приподняться. На шее у него синими веревками вздулись вены.
- Ну пожалуйста... - сказал он совсем тихо.
В его раскрытых глазах сверкали слезы.
Врач наклонился к пациенту и стал нашептывать:
- Теперь вы уходите из этого места. Уходите оттуда. Прошло уже пять минут, как вы ушли.
Мужчина расслабился. Тело его обмякло, глаза закрылись. Он спал. Из-под ресниц выкатилась слеза и медленно поползла по щеке.
Врач встал и кивнул технику. Тот плавно увел ползунок реостата до нулевой отметки, и отключил приборы.
- Хорошо, - произнес врач беззвучно, одними губами.
Техник кивнул и ухмыльнулся. Он быстро нацарапал строку в блокноте и протянул его врачу.
"Протестировать его сегодня после обеда?"
Врач написал в ответ:
"Да. Пока - без тестов - точно сказать нельзя, но думаю, что мы до него добрались".
Элфи Странк сидел на жестком стуле и методично жевал, глядя в никуда. Брат велел ему сидеть здесь, а сам пошел поговорить с доктором. Элфи смутно казалось, что брат ушел уже давно.
Тишина окружала Элфи. Комната была почти пуста. Стул, на котором он сидел, голые стены и голый пол, пара столиков с журналами. В комнате было две двери. Одна, открытая, вела в переднюю, длинную и пустую. В передней были другие двери, но все до одной закрытые, и сквозь толстое узорчатое стекло дверей было видно, что в комнатах за ними темно. В конце передней была еще одна дверь, тоже закрытая. Элфи сам слышал, как она с громким щелчком закрылась за его братом. Элфи был совсем один. Он чувствовал себя в полном одиночестве и безопасности.
Слуха Элфи достиг некий звук, слабое эхо движения. Элфи быстро повернулся. Шум донесся из-за второй двери комнаты, которая была слегка приоткрыта. Элфи снова услышал его.
Он осторожно и беззвучно поднялся на ноги. На цыпочках подошел к двери и заглянул в щель. Сначала Элфи не увидел ничего. Потом звук шагов повторился, и перед Элфи мелькнули цвета: выгоревшая синяя юбка, белый свитер, прядь медно-рыжих волос.
Осторожно, очень осторожно, Элфи расширил щель. Сердце гулко билось у него в груди, дыхание стало неровным. Теперь ему стал виден дальний конец комнаты. Кушетка, а на кушетку присела девочка с книгой в руках. Девочка лет одиннадцати, худенькая и грациозная. Комнату освещала только настольная лампа на тумбочке близ кушетки. Девочка была одна.
Элфи полез грубыми, непослушными пальцами в карман брюк, но нашарил лишь пустоту. Они забрали его нож.
Взгляд Элфи упал на столик около двери, и у него перехватило дыхание. Он лежал там среди книг, его собственный пружинный нож. Должно быть, брат оставил его здесь, и позабыл сказать Элфи.
Он потянулся за ножом...
- ЭЛФИ!
Элфи отпрянул, сжавшись в комок, и обернулся. Он увидел свою мать, которая возвышалась над ним, ростом вдвое выше него. Серые глаза смотрели гневно. Каждая черточка лица и фигуры так отчетлива, так реальна, что Элфи не мог отказать ей в существовании, хотя прекрасно помнил, как мать хоронили пятнадцать лет назад.
В руке она держала ивовую розгу.
- Нет! - выдохнул Элфи, прижимаясь спиной к стене. - Не надо... Я не собирался ничего делать.
Мать подняла розгу.
- Ты скверный, скверный, скверный! - Слова слетали с ее губ, как плевки. - В тебе сидит дьявол, но я выбью его из тебя!
- Не надо, ну пожалуйста... - прошептал Элфи. У него из глаз потекли слезы.
- Убирайся прочь от этой девочки, - сказала мать, приближаясь. Убирайся прочь и не смей никогда возвращаться. Ну, иди...
Элфи повернулся и побежал, громко всхлипывая.
В соседней комнате девочка продолжала читать, пока не услышала голос:
- Хорошо, Рита. Это все.
Она подняла взгляд.
- Все? Но я же ничего не делала.
- Ты сделала достаточно, - сказал голос. - Когда-нибудь мы объясним тебе, зачем это все было нужно. А теперь можешь идти.
Девочка улыбнулась, встала - и исчезла, выйдя за пределы системы зеркал, установленных в комнате этажом ниже.
Две комнаты, где подвергался тестированию Элфи, были пусты. Мать Элфи тоже ушла, ушла вместе с Элфи. Он унес ее в своем мозгу, и теперь ему никогда не сбежать от нее - никогда, до конца своих дней.
Длинные прохладные пальцы Мартина держали высокий бокал. Мартин слегка сдавил его, и тот поддался нажиму. Уровень жидкости в бокале едва заметно поднялся. Мартин знал, что этот бокал невозможно разбить. У него нет острых граней, и, если им запустить в кого-нибудь, большого вреда не будет.