Я закончил и бодрой рысцой двинулся на помощь, запоздало вспомнив, что не знаю, куда именно мне идти. Но вскоре я учуял запах смерти и понял, что почти пришел. Вскоре показалось поврежденное ухо Арена, и я смело шагнул во двор. Тут запах был невыносим, и я отправил детей помогать Ритен.
Тревожно оглядываясь, я зашел в дом. Безошибочно найдя кухню, сунулся туда и увидел Гелу, которая буркнула:
— Вовремя. Следи за ребенком — он должен быть теплым и живым.
Я уселся возле полотенца, в которое был завернут младенец. От него чуялось нечто странное, но я никак не мог уловить что именно.
В углу сидел уже не бледный, а серый отец.
Гела и Мит наклонились над бессознательной Малкой, а в это время во дворе что-то зашумело.
— Ну, родители, открывайте! — весело закричали у двери, дополняя это дело стуком.
Говорить ничего не пришлось: отец сам встал и свеженьким зомби потопал открывать.
Я слышал, как он дошел до двери, как открыл ее, как осеклась повитуха, а потом…
Это и вся деревня слышала.
— Пошла вон, клуша нерасторопная! — закричал отец ребенка.
Затем дверь хлопнула, и такой же бесцветный папаша новорожденного вернулся на кухню, сев в свой угол.
Я тем временем начал обнюхивать ребенка. Пахло от него почти как от всех ему подобных, но было что-то такое, что пугало и заставляло нюхать снова и снова…
Что же это?
Через десять минут этого занятия меня осенило:
— Прокляли! Младенца прокляли!
— Ты что несешь? — нелюбезно осведомился Мит.
— Девочку прокляли еще в утробе, когда она только-только зародилась…
— И мать девять месяцев ее предохраняла…
— Ведь бабка была травница…
— И она знала, что дают беременным…
— Мама! — послышались крики.
— Мы нашли! Мам!
Во двор влетел мохнатый ураган во главе с Морелом и Риспом.
Тера запрыгнула через окно и поставила на пол скобяную миску.
— Смотрите.
В миску вылили немного белесой жидкости — память из кристаллов. Над ней закурился дымок, и в нем появилась картинка: вот Малка идет с едва намеченным животиком. Вот за ней идет баба какая-то. Вот она кидает ей пузырек под ноги, и он разбивается. Малка пугается и отскакивает. Баба убегает.
— Чура? — ошеломленно переспросил муж.
— Знаешь ее?
— Да кто ж в деревне ее не знает — подо всех ложится…
— И под тобой бывала?
— Нет, я ж с Малкой с малолетства помолвился, а она просила: ни-ни, пока первого не родим. Да мне как-то и не хочется, да еще с Чурой.
— Где живет? — осведомилась Гела.
— Покажу, — воинственно поднялся муж.
— Нет уж, воин. Тут сиди, с женой. Ромуль, со мной, остальные следят, чтоб никто раньше времени за Грань не отправился.
Мы выбежали из дома и направились, куда указал муж бедной Малки. Три двора прямо, два направо, за два дома до старостиного. Там, в огороде обнаружилась копошащаяся девица, та самая, которую кристаллы запомнили.
Гела безо всяких предисловий схватила девку за грудки и протащила до стены дома, куда с силой ее вжала.
— Что было в бутылке, которой ты Малку прокляла? — угрожающе прорычала девушка.
Я даже и не знал, что она так умеет.
— Кора лиственницы, белладонна, поганочная корневина, а еще что-то черное, что мне бабка дала, — пролепетала виновная в ответ.
— У какой бабки? Чем пахло?
— Трупами пахло, у бабки Зарьи. Она в трех днях к востоку живет, — стремительно бледнея, отвечали нам.
— Это в Эмиральс? — озадаченно глядя на девушку, осведомился я.
— Эмиральс в неделе пути, — поправила меня Гела.
— Нет-нет! — залепетала Чура. — Башня в трех днях. Там избушка у подножия, и бабка живет. Она мне и давала притягательное снадобье…
— Вот почему на тебе перебывала вся деревня… — с отвращением посмотрела на нее Гела.
— Мы — город! — горделиво ответила девушка.
— Вы — деревня. Все это понимаю, кроме тебя. Дура.
Мы ушли.
По пути я думал о том, что Чура хотела власти. Но честолюбивые девушки идут в столицу, в крайнем случае — в Радитор или другие города с Университетами любого направления.
Почему эта осталась здесь?
Мы дошли до дома роженицы. Пахло подступающей смертью.
Я не мог сосредоточиться на чем-то конкретном. То есть где-то в голове крутилось, что надо заняться Малкой и ее дочкой, но я не знал чем помочь.
Гела буквально вломилась в дом и пошла напрямую к Малке.
— Твою дочь прокляли. Она жива только потому, что ты стянула проклятье на себя. Что ты чувствовала во время беременности?
Но Малка молчала. Она была почти мертва.
— Белладонна, поганочная корневина, кора лиственницы и осиновый яд? — деловито осведомился Морел.
Осиновый яд!
Ну конечно!
Субстанция похожая на кровь, но черного цвета. Вываренный сок осины с добавлением крысиной крови. Редкий компонент: очень трудоемко получить и правильно выварить осиновый сок. Но у каждой бабки хотя бы склянка, да есть. Это считают посвящением: свари осиновый яд и получишь право спокойно практиковать. Правда, выторговать этот заветный пузырек очень сложно.
Интересно, кто и что ей предложили, чтобы получить его?
Последняя бабка, которую я знал, и жизни не пожалела бы за еще один такой. Его используют по каплям, и — всю жизнь…
— Как снимать будем, Мит? — Гела смотрела на ангела.
— А что снимать-то? — переспросил Золотой. — Чем заговаривали состав?
— Не важно, — Морел протолкался к девочке.
Он склонился над ребенком и стал пристально на нее смотреть. Не знаю, сколько времени прошло: может час, а может и минута, но только в итоге из ребенка вышел черный парок и бесследно испарился.
Морел подошел к Малке.
— Как ты назовешь дочь, Малка? — спросил он. — Я не смогу спасти тебя.
— Путь ваша мама назовет… — ответила Малка и уснула.
Именно, что уснула.
— Помнишь сказку о спящей красавице ловосской? — уточнил я. Хозяин пришибленно кивнул. — Я принесу тебе запас флаконов. Будешь разбивать около Малки по два флакона в день — утром и вечером — пока я не вернусь. Я не знаю как, но жену твою я спасу. Ты услышал? — Муж кивнул.
Я не знаю, почему меня так ранила эта история. Но я понимал, что если не спасу Малку — не прощу себе этого вовек. Поэтому я погрузил ее в сон. Флаконы предстояло наполнить кровью Мита, я еще не придумал, как его уговорить. Но придумаю. Я знал только то, что эта девушка не должна умереть.
Цепь моих размышлений прервал Морел: он упал. Перенапрягся сегодня — поспит и все будет хорошо.
* * *
— Сколько времени тебе понадобиться, чтобы добраться до бабки? — деловито переспросил Мит, закатывая рукав.
— Не знаю. До башни три дня человечьего ходу. Не представляю, сколько уйдет времени добраться туда, заставить бабку выдать наговор и вернуться, — виновато пробормотал я в ответ.
Мне плохо понималось, как он просто взял и согласился. Кровь такого существа чрезвычайно ценна, а при правильном наговоре — чудодейственна. Я совершенно не представлял, сколько крови может понадобиться, но, кажется, Ерамитерела вообще не волновали такие мелочи.
— Я дам для начала шесть. Если не хватит — сам сделаю еще.
— Не сделаешь — заговаривать должен кто-то вроде меня.
— Я справлюсь? — робко спросила тихо подошедшая Ритен.
— Скорее всего, — оторопело ответил я.
Я вообще не думал, что потащусь вперед всех к какой-то непонятной бабке, чтобы спасти деревенскую простушку, проблемы которой, скорее всего, не имеют отношения к нашему заданию. Это стало для меня, мягко говоря, сюрпризом. Но еще большим сюрпризом оказалась готовность всех остальных помочь.
— Выходи прямо сейчас — сегодня. Я знаю нужные наговоры и все сделаю. У нас много народу в команде, Ромуль, — до сих пор молчавшая Тера подала голос.
Я подумал и решил, что она права.
— Арен и Стип пойдут с тобой, — несколько часов спустя сообщил мне Морел, а обозначенные дети выступили вперед.
— Нет, — сразу отрезал я.
Зачем мне дети при себе?
Нет, то есть…
Они хорошо действуют в экстремальных ситуациях, конечно, но какими бы взрослыми они не казались — им еще и года нет.