Скалли закрыла глаза и испустила тяжелый вздох.
– Малдер, я не сошла с ума, – как-то слишком уж смиренно заявила она.
– Разумеется, нет, Скалли. – Он пригладил ее рассыпавшиеся по спине волосы.
– Ты не был так в этом уверен месяц назад, – возразила она, повернувшись, чтобы встретиться с ним взглядом, и выгибая бровь.
Он нахмурился, передавая свой вопрос не только словами, но и глазами.
– Что?
– Когда я сказала, что наш сын посылает мне видения. И теперь я говорю тебе нечто, может быть, даже более невероятное, о другом ребенке. О том, с кем я провела совсем мало времени. Почему же сейчас все иначе?
Малдер издал звук, похожий на удивленный смешок.
– Почему сейчас все иначе? Потому что в прошлый раз у тебя были судороги, ты теряла сознание, а энцефалограмма твоего мозга походила на огненный смерч. Ничего подобного я сейчас не вижу, Скалли. Я вижу только тебя.
Она с трудом сглотнула, на мгновение потерявшись в интенсивности и искренности его взгляда.
– Спасибо.
Она заметила, что он машинально анализирует все сказанное ею с позиции следователя, словно в его голове сработал определенный компьютерный скрипт. Он обещал, что отнесется к ее воспоминаниям о похищении как друг, и она знала, что он никогда не нарушит свое обещание, так что сейчас его внутренняя борьба едва не вызвала у нее улыбку. В конце концов она пожалела его и, сжав его ладонь, тихо спросила:
– Что думаешь?
Малдер медленно покачал головой, и в его голосе, когда он ответил, промелькнули нотки удивления.
– Ты правда считаешь, что Черноглазые дети – это гибриды? Что ты видела их на корабле?
– Малдер, я не знаю, где была. Не знаю, что видела. Мы до сих пор не знаем, кто меня похитил или что они сделали со мной.
– Но ты уверена, что это была Эмили.
Она слегка дернула за их переплетенные пальцы, упершись взглядом в грудь Малдера и закусив предательски задрожавшую губу.
– Да, – прошептала она и прерывисто вздохнула.
– Ладно, – тихо ответил Малдер и, подняв руку, погладил ее по щеке. – Все хорошо. Хватит на сегодня.
– Можно мне… – она прочистила горло и снова попыталась, боясь, что струсит, если помедлит. – Можно мне спать сегодня у тебя?
На миг лицо Малдера исказила болезненная гримаса. Необходимость задавать подобные вопросы причиняла боль им обоим.
– Разумеется, можно, – наполненным сильнейшими эмоциями голосом отозвался он. – Всегда.
Она кивнула и склонилась к нему, когда он коснулся губами ее лба.
Малдер убрал свои вещи с кровати, открыл для нее бутылку с водой и укутал ее одеялом, после чего пошел почистить зубы. Когда он вернулся, она уже свернулась клубочком под теплыми одеялами. Снаружи начался теплый дождь пустыни, чьи капли отскакивали от окон подобно странному нарушителю, чуждому этому иссушенному климату.
Малдер выключил свет, улегся в постель и обнял ее со спины. Она молча приветствовала каждое его прикосновение. Воцарившаяся темнота не оставляла места для колебаний. Они слишком много ночей провели, сплетясь в своем безопасном коконе. Их тела знали, как взаимодействовать друг с другом. Все ее естество помнило ощущение безопасности и дома, и перед отходом ко сну Скалли с удивлением осознала, что это чувство возвращается.
– Почему ты раньше мне ничего из этого не сказала? – выдохнул Малдер, почти касаясь губами ее уха, так что его теплое дыхание согревало ее кожу. – Правда, почему?
Она не торопясь подбирала слова для ответа. Было слишком поздно, слишком тихо и слишком интимно для чего бы то ни было, кроме честности.
–Потому что боялась. Боялась того, что вспоминала. И если бы я пришла к тебе, будучи испуганной… я не смогла бы сохранить дистанцию и не броситься в твои объятия, как я только что и сделала.
– И ты сочла, что не можешь себе это позволить?
– Я сочла, что не смогла бы остановиться. – Какое-то время они лежали молча и без движения. Его тяжелая теплая ладонь согревала ей живот. – Потому что это единственное место на земле, где я ощущаю себя по-настоящему в безопасности, – в итоге добавила она.
Тяжелое дыхание Малдера стало ей ответом. В своем полусонном состоянии она не сразу поняла, что Малдер был на грани слез, и попробовала повернуться, но его крепкие объятия не дали ей этого сделать.
– Малдер, что такое?
Он покачал головой.
– Все нормально, Скалли. – Он прижался губами к ее виску в долгом поцелуе. – Засыпай.
– Малдер? – Она обвила пальцами его ладонь и слегка ее сжала, молча побуждая его продолжить. – Расскажи.
Он так долго молчал, что она уже испугалась, что он не собирается поделиться с ней своими мыслями, что она утратила его доверие, даже в эти драгоценные мгновения близости. Но его дыхание было по-прежнему сбивчивым, и она ощущала переполнявшие его эмоции.
– Просто… – начал он. – Я долго был тем, кого люди лишь терпят. Но никогда тем, кем они хотели, чтобы я был. Так что твои слова… просто… спасибо.
На этот раз Скалли не уступила – она надавила на его руки, чтобы он позволил ей перекатиться лицом к нему в сумраке номера мотеля, похожего на тысячи других, в которых они провели столько времени за свои жизни. Она накрыла его щеку ладонью, ощущая влагу на его коже, а потом наклонилась вперед и коснулась его губ своими. Поцелуй был мягким и нежным, с неизбежным шепотом страсти, но в данный момент стал скорее следствием комфорта. Любви. Всегда любви. Она провела по его губам подушечкой большого пальца.
– Разве ты этого не знал? – прошептала она, повторяя его собственные сказанные ей слова и вкладывая в них всю свою душу.
Малдер не ответил. Вместо этого он накрыл ладонью ее затылок, поцеловал в лоб и снова привлек к себе. Их ноги сплелись под одеялом.
Они прислушивались к тихим шаркающим звукам машин в отдалении, перестуку дождя и шумам из ныне занятого номера по соседству.
– Малдер, помнишь… когда-то давно… когда мы работали вместе где-то пять или… шесть лет… – Она была слишком сонной, чтобы вспомнить точно, и почувствовала, что Малдера позабавило то, как ее обычная навязчивая точность в деталях уступила под напором усталости. Она слишком часто видела подобную нежную улыбку. – Я переживала тяжелые времена, – продолжила она. – Из-за работы. Немного перегорела из-за всего насилия, с которым нам пришлось столкнуться. И ты указал мне на это. Вызвал на разговор. Сводил поужинать. Помнишь?
– Да, да, помню.
Она зацепила ногтем большого пальца резинку его штанов.
– И ты сказал мне съездить в отпуск. На пляж или вроде того.
Он улыбнулся, касаясь губами ее волос.
– Но ты этого не сделала.
– Нет, не сделала. И знаешь, почему?
– Потому что в душе ты такой же трудоголик, как я, но лучше это скрываешь?
Это почти заставило ее улыбнуться.
– Может, в какой-то степени это и так, – признала она, давая понять, что ценит его попытку пошутить, однако вскоре вновь посерьезнела. – Но в основном из-за того, что, когда я чувствую себя напуганной или… уязвимой, последнее, что мне нужно – это быть вдали от тебя.
Малдер какое-то время молча это обдумывал, а потом накрыл ее голову ладонью и прижал к своему плечу.
– Я рядом.
И они заснули.
***
Глубокой ночью она сидит на краю кухонной столешницы, освещаемая лишь светом от аквариума и позабытого телевизора. Высвободив полы ее блузки, Малдер стоит на коленях у нее между ног и принимается целовать ее живот с чем-то похожим на благоговение и отчаяние.
– Ты правда хочешь этого, Скалли? Хочешь меня?
Она невольно смеется, на мгновение пожалев о том, что маленький мальчик, все еще живущий в глубине души смотрящего на нее снизу вверх мужчины, выглядит обиженным, словно она смеется над ним. Как будто она может когда-либо отвергнуть его.
– Малдер, почему ты все еще спрашиваешь? Ты все, чего я хотела в течение долгого времени… я уже не помню, когда хотела чего-то другого.
Ее слова искренни, но тон все еще немного легкомысленен и потому не может разгладить страдальческие морщины у него на лбу. Поэзия слов никогда не была сильной стороной Скалли. Из них двоих он романтик – тот, кто украшает свою любовь к ней фразами типа «мой краеугольный камень», «цельная личность» и «одна на пять миллиардов». Ее чувства и ее страсть не менее сильны, – он владеет ее душой – и она давно уже это знает, но ей лучше удается выражать свои эмоции с помощью тяжелых вздохов, нежных прикосновений и продолжительных взглядов. Иногда она не замолкает целые дни напролет, перечисляя научные факты и нескончаемые данные. Когда же она растворяется в Малдере, то хочет просто насладиться тишиной, хочет, чтобы все обязательства и ожидания прекратили существовать, хочет, чтобы ему было достаточно ее в самой простой и бессловесной форме. Но Малдеру нужны слова, и порой она заставляет себя произносить их, потому что он этого заслуживает.