Я ничего не помню. Ничего. Тетя Лида утверждает, что на опознании останков узнала обоих моих родителей, и что сомнений в их гибели быть не может. Но, подрастая, я все ковырялась в ее душевной ране, не давая ей зажить, высказывая все новые предположения, пытаясь докопаться до истины, пока в один прекрасный день всегда сдержанная тетка не наорала на меня. Она кричала, что моя мама была блаженной, что она заставила моего отца вести какую-то странную жизнь, превратив его в бесприютного раба. Что сама тетка именно из-за этого не хотела забирать меня из детдома, так как видела во мне черты матери. Что ее брат так увлекся странной девушкой, моей мамой, что оторвался от родных корней, а она… о ней почти ничего не было известно. И если бы не она, то возможно… И тогда я поняла, что они действительно погибли. Что тетя Лида видела их мертвыми, обгоревшими. Иначе она тоже верила бы в возможность ошибки и не смогла бы этого скрыть. Должно быть, я слишком привыкла к волшебству, чтобы смириться сразу, но постепенно смирилась с мыслью, что на мою долю отмерено лишь ограниченное количество чудес.
Где-то вдали загрохотало – приближалась гроза. Я выложила на стол пачку купюр.
— Вот, на хозяйство, крышу там починить, ты ж говорила, надо.
Тетя Лида округлила глаза:
— Настюш, откуда такие деньжищи? Все никак не пойму, кем ты работаешь там? Неужели платят столько?
— А то, — весело сказала я. — Я же говорила тебе: я консультант по редким книгам, за мало, кому попало, не продаюсь. Гляди!
Я подняла с пола сумку и достала «Нравы и повадки фей» Фергюсона. Киприянов вряд ли заметит теперь пропажу, а книга мне действительно нужна – в ней моя юность, надежды и страхи. Здесь, в доме тети Лиды, будет мой штаб. Аглая дала мне адреса «наших», и я не успокоюсь, пока не предупрежу всех. Несколько фей-полукровок уже наблюдает за домами Киприянова и Сениного отчима.
— А… ну тогда… — неуверенно, но несколько успокоено пробормотала тетя Лида, разглядывая редкую книгу.
Она незаметно накрыла деньги полотенцем и смела их в ящик стола.
— Слушай, Настюш, тетя Клава звонила. Помнишь сестру мою двоюродную, из Харькова?
— Жива еще? — удивилась я.
— Жива. Все говорю ей: переезжай ко мне, досмотрю, ты ж одинокая…
Я кивнула. Эпопея с престарелой одинокой тетей Клавой длится уже несколько лет. Сдается мне, она так и помрет в пустом, но родном доме, и, надо сказать, я ее понимаю. Тетя Лида однажды сказала, что из всей семьи мужа моя мама сблизилась только с тетей Клавой. Понимаю, почему. Никого добрее и ласковей старенькой Харьковской тетушки я не встречала.
— Так, слушай, что она вдруг вспомнила, — тетя Клава заговорила, отведя взгляд. — Вроде о твоей прабабушке. Говорит, твоя мама после свадьбы ей рассказывала, что ее дед встретил твою прабабку во время войны, когда наши войска наступали. Мол, она к нему прямо из леса вышла, белая, прям, как ты, думали, седая – не говорила, но понимала. Наши бойцы подумали, она из местных, что фашисты над ней поизмывались. Устроили они ее к оставшимся в живых на постой, а твой дед за ней потом вернулся, очень она красивая была и к нему привязалась. А потом деда из-за нее в лагеря отправили, а она то ли тоже под раздачу попала, то ли успела схорониться. Вроде как, они потом встретились и в Сибири жили, на поселении. Дочь их, твоя бабушка, потом в Казахстане жила, а мама твоя…
Я жадно вслушивалась, онемев от удивления. Значит, я фейри по линии матери, четвертое поколение. Кто-то, или прадед, или дед, или отец тоже были с волшебной кровью, иначе во мне она бы уже разбавилась до потери способностей. Конечно же, тетя Лида сама попросила тетю Клаву вспомнить хоть что-то. Судя по обрывкам мыслей, моя тетка до сих пор чувствует себя виноватой за тот разговор, когда она наговорила мне гадостей.
— Память стариков – странная штука, — сказала она. — Иногда вспоминается то, о чем и думать забыл.
— Больше ничего? — спросила я.
— Нет,— ответила тетя Лида.
И то хорошо. Истинные, живущие среди обычных людей, редко что-либо им рассказывают. И полукровки тоже. Сеня был не прав, говоря о том, что мы не особо скрываемся. Попытайся я сейчас начать поиски информации о своих пра-пра родителях, не найду ничего.
— Теть Лид, — спросила я. — А тетя Клава ничего не говорила о кулоне, таком костяном…старинном, странном…вроде был такой в семье?
— Нет, ничего…
— Ну ладно. Я поживу у тебя?
— Ты надолго?
— Не знаю. На пару месяцев. Работать буду. Мне только интернет нужен. Придется в город ездить, в интернет-кафе.