Герцог всё-таки прошёл вперёд и встал за ней. Только делал всё очень медленно. Когда Элья почувствовала, как его пальцы расстёгивают пуговицы, щёки её вспыхнули. Ей стоило большого труда не отпрянуть, не выпустить волосы, скрывая то, что никто больше не должен был видеть.
— Что это?! — Он дёрнул ткань, и Элья, почувствовав, что спина обнажилась почти наполовину, зажмурилась. — Кто вас…
— Таррагана. — Элья всё-таки вывернулась и стала торопливо застёгиваться, забыв попросить об этом Нарго и путаясь в петлях и собственных волосах. — Одна из слуг Болотного Короля. Низшим служанкам нельзя нарушать царящий в Подземном Дворце распорядок. За это их наказывают.
— Но вы здесь уже довольно давно, а шрамы будто совсем свежие…
— Это из-за того, что рядом вода. И ещё из-за того, что я злюсь. И может, отчасти, из-за вашего амулета. Я не шпионка, Нарго, мне нет дела до того, как грызутся между собой Эрест с его сынком. У меня хватает своих проблем, чтобы обременять себя ещё и государственными.
Герцог коснулся её спины ладонью; платье уже было застёгнуто, но Элья всё равно вздрогнула.
— Я могу вам чем-то помочь?
— Отпустите меня. Пожалуйста.
Он снова обошёл стул, на котором сидела девушка, и сел на корточки возле её ног. И так проникновенно взглянул на неё снизу вверх, что Эльино дурное предчувствие усилилось.
— Почему вы сбежали в Илану, а не в Татарэт? — спросил герцог.
— Я там вне закона, герцог. Впрочем, я вам уже говорила, спросите у Жерры, хватит меня расспрашивать, я не хочу…
Он не должен так доверительно с ней разговаривать, не должен так участливо смотреть! Она становится слабее от всего этого, а так нельзя, не сейчас…
— Вам грозила тюрьма? Что вы сделали?
— Это вас не касается, — холодно отозвалась Элья.
— Мы так с вами ни до чего не договоримся.
— Мы с вами в любом случае не договоримся.
Герцог вздохнул.
— Послушайте, Аль… Или как вас зовут на самом деле… Видите ли, известны случаи, когда людям обещали помилование в обмен на кое-какую работу в пользу государства. Я хочу точно знать, что вы не из таких людей.
— Я не из таких людей. Я вам уже объясняла.
— Недостаточно. Мне нужна вся история целиком.
— Вы всё равно меня не отпустите. Вы будете знать обо мне всё — и не отпустите.
— Но если…
— Если. Вот именно. Я могу вывернуться перед вами наизнанку — и вам по-прежнему будет недостаточно. Вам всем всегда мало. Моё слово ничего не стоит — а ваше, герцог, должно стоить просто потому, что вы мужчина, даже не потому, что дворянин. Но при этом вы считаете, что есть вещи, которые сильнее вашего слова: та же безопасность государства, например. Однако я, со своим ничего не стоящим словом, никогда никого не сажала под арест, никогда ни от кого ничего не требовала, и лучше бы сама сдохла, чем отправлять любимого человека к Болотному Королю… Я больше не хочу вас видеть. Никогда, слышите? Сходите на берег, берите лошадь и скачите в Рагир. У вас там много важных государственных дел. Только скажите моим тюремщикам, чтобы выпустили меня через два месяца.
Она вскочила и быстро вышла из ресторана, на ходу вытирая лицо.
— Аль!
Не оборачиваться, не оборачиваться…
Элья ускорила шаг. Но не очень, чтобы герцог, побежав за ней, смог её догнать.
Только он не побежал.
5
В тот день ей, чуть попозже, снова принесли форель, хлеб, воду и бокал вина. Деликатно постучались, сказали: «Обед, госпожа. Оставлю на столике возле двери».
Есть, что ни говори, хотелось, но Элья демонстративно взяла только пару кусков хлеба. И графин с водой тоже.
На следующее утро Коринла принесла завтрак и поинтересовалась, не нужно ли госпоже что-нибудь ещё.
— Нет, благодарю. Скажите, герцог уехал?
Элья ожидала отрицательного ответа, однако слова служанки её огорошили:
— Уехал ещё вчера вечером, госпожа Аль.
— О своём возможном возвращении он ничего не говорил?
— У господина аи Сальгура сейчас очень много дел, он сказал, что возвращаться не планирует. Только отдал капитану приказание, чтобы тот через два месяца взял курс на Рагир.
Каринла ушла, а Элья осталась один на один с едва тронутым завтраком.
Она потерпела поражение. И как агент Татарэта, и как женщина. Всё, что было сделано, было сделано неправильно и зря.
Оставалась ещё надежда, что герцог всё-таки поговорит с Жеррой, та расскажет ему правду — известную ей самой — и, возможно, что-то из этого выгорит. А пока… пока Элья не будет сидеть сложа руки. Будет танцевать, как обычно. Заниматься и утром, и вечером. И слушать, и наблюдать…
Так решила Элья, и взялась за исполнение своего нехитрого плана, надеясь на перемены к лучшему. Однако дни шли, а никаких известий не было — ни от герцога, ни от кого-либо ещё.
На четвёртый вечер её пребывания на «Ярчайшей», когда Элья сидела в каюте с книжкой, она неожиданно услышала глухой стук со стороны иллюминатора.
Книжка едва не полетела на пол, но всё-таки осталась в кресле, свесившись с края.
Элья подбежала к иллюминатору и, щёлкнув замком, распахнула створку. В мерцающем ореоле голубоватого света из воды по пояс высунулась фигура человека в облегающем тёмном костюме.
Элья не знала его. Короткие светлые волосы — не как у герцога, а прямые, жёсткие на вид; скуластое лицо, большой нос, широкие плечи. Незнакомец глянул на девушку, на открытый иллюминатор — и в ту же секунду сфера исчезла; он плюхнулся в реку, да так неожиданно и громко, что Элья ахнула. Но вот из воды высунулась мокрая голова; два гребка — и незваный гость уже у борта. Ещё пара секунд, немного волшебства — и вот он, презрев амулет, о котором упоминал герцог, подтягивается, а потом, наконец, в иллюминаторе показывается его лицо, озарённое улыбкой.
— Вас ведь зовут Элья?.. Я Сервин, я пришёл вас спасать. Вы не против?
Последний вопрос он сопроводил вопросительным кивком, и Элья поняла, что маг хочет забраться в каюту.
— Нет, нет, что вы! Я могу вам как-нибудь помочь?
— О, не беспокойтесь. — Его тело, облепленное тканью, не очень изящно перевалилось через тоненький подоконник, однако Сервин сразу же встал. Он тяжело дышал, но не переставал улыбаться. — Прошу прощения, я только недавно научился этому заклинанию, случаются… накладки.
Он был очень высокий, крепкий. Костюм выгодно подчёркивал мускулатуру, и вообще выглядел очень удобным, как раз для того, чтобы в нём плавать — однако лужа с Сервина всё равно натекла в первые же секунды.
— Простите, но вы такой? Откуда? Как узнали, что я здесь?
— Я маг, нахожусь на службе Дома Полиции Аасты. — Он улыбнулся ещё шире. — Возвращаю пропавших девушек туда, где они должны быть…
Элья, подумавшая про тюрьму, отшатнулась:
— Это куда же?
— Не волнуйтесь… — Сервин поднял руки, как бы успокаивая, — я всего лишь должен помочь вам вернуться в Рагир. Вам нужно выполнить задание. Я всё знаю. Пожалуйста, Элья, доверьтесь мне… Прошу вас, возьмите всё самое необходимое. Я подожду.
И он действительно принялся ждать: прислонился к стенке, скрестив на груди руки.
— Вы… — «от Саррета?» — хотела было спросить Элья, но вовремя одумалась. — Вы не ответили, как узнали, где я нахожусь.
— У наших знакомых очень длинные руки… впрочем, что я вам объясняю! Вы долго не показывались на глаза, все забеспокоились. Мы не бросаем своих в беде… Пожалуйста, милая моя, у нас очень мало времени.
Элья посмотрела в открытый иллюминатор. Облака, похожие на блюдечки с мороженым, поднимались над зеленоватой водой. По поверхности реки шла лёгкая рябь — зыбкое золото солнечных бликов, яркое и ненадёжное, как и всё этой весной…
— Ветер, — сказала Элья. — Кажется, с юга.
— Да что вы, разве это ветер? Лёгкий бриз, не более. А сфера, которую я создаю с помощью магии, непроницаема даже для воды, и она с лёгкостью выдержит двоих…
У Эльи упало сердце.
Нет, ей никто не собирается помогать. Она пропала — но Саррет не знает об этом. Никто не знает — кроме тех, кто загнал её в эту ловушку.