Элья нервно кивнула, понимая, что загнала себя в ловушку. Она ни секунды не верила, что Макора, по доброте душевной, сотворит штуку, которая просто будет приглушать звук горна Подземного Дворца, ослабит связь с белоборскими болотами. Наверняка у «амулета» будет ещё какое-то предназначение. Чтение мыслей, например, или порабощение воли…
Однако отказаться было немыслимо. Макора должна была думать, что Элья всецело ей доверяет. Ну и потом, это всё ж таки было весьма и весьма заманчиво — пожить хоть какое-то время без своей «тьмы», стать нормальным человеком… Ради этой эфемерной надежды Элья готова была лишиться своего главного «козыря».
Впрочем, какое теперь значение имел этот «козырь»? В звонком месяце Элья, возможно, ещё являлась агентом татарэтской разведки, но предполагать, что она является им сейчас, было, по меньшей мере, наивно.
***
По словам Макоры, изготовление амулета должно было занять не один день. Колдунья просила Элью провести это время с пользой и всё-таки заняться оформлением покоев королевы, будущей супруги Панго.
— Так что всё-таки за королева? — спросила Элья.
Макора лишь улыбнулась:
— Это будет сюрприз. Я тогда просто удивлялась, что ты не задаёшь вопросов, но это вовсе не означало, что если задашь, я так сразу всё тебе расскажу… Посмотри лучше, пожалуйста, каталог мебели — есть одна потрясающая фабрика в Бельзуте, они маги и художники, делают великолепную мебель из удивительных материалов… даже черепаховый панцирь используют, представляешь?
Элья послушно листала каталоги с искусно нарисованными шкафами, дверьми и креслами. Ездила в Бельзут, разговаривать с мастером по набору паркета, ездила в Тангроль выбирать ткани. На все эти путешествия у неё ушла следующая пара дней. На взгляд Эльи, ушла абсолютно впустую, потому что вырваться из-под опеки какого-то приятеля Макоры, а так же камеристки Скетты, которую специально приставили к девушке, не было никакой возможности — а меж тем, несмотря на безнадёжность затеи, следовало попытаться выйти на связного. Или хотя бы продумать план…
«Впрочем, может, оно и к лучшему, — мрачно размышляла Элья, поднимаясь вечером по главной лестнице и стаскивая на ходу перчатки. — Себе дороже. Сейчас я, по крайней мере, в безопасности, татарэтский Дом Полиции сюда не доберётся…»
С этими мыслями она вошла к себе в комнату, бросила на кровать сумку, коснулась светового кристалла на столике. Потом посмотрела на шторы — и её лицо, которое теперь так редко озарялось какой-нибудь эмоцией, тронула улыбка: девушка вспомнила, как с помощью этих штор она должна была подать знак Саррету, если что-то случится. Тем шифром они так и не воспользовались ни разу… В этой комнате они разговаривали вечером того дня, когда Скариф пытал Герека. В этой комнате они обдумывали, как лучше выкрасть зеркало, в этой комнате Саррет посвящал её в тонкости её нового ремесла…
Элья скинула туфли с гудящих ног и босиком прошлась по ковру. Заглянула за шторы, затем под стол, накрытый свисающей до пола скатертью. Эти простые движения внушали ей некоторое умиротворение — словно где-то рядом стоял Саррет и одобрительно за нею наблюдал. Потом она подошла к шкафу, распахнула дверцу…
Надо отдать должное Эльиным учителям по боевым искусствам — они многому не смогли её научить за отведённое на курсах время, но зато привили хорошую реакцию. Как только темнота внутри шкафа шевельнулась и с непонятным звуком двинулась на Элью из его глубин, девушка мгновенно оценила обстановку и резко ударила по незваному гостю дверцей шкафа. Несказанное слово оборвалось, сменившись сдавленным ругательством — которое, впрочем, Элья тоже недослушала, а, воспользовавшись тем, что противник оказался дезориентирован, бросилась к своей сумке, где лежал спрятанный под подкладкой стилет…
— Ветер, кажется, с юга.
Элья застыла посреди комнаты и медленно развернулась. Ближайшей к ней поверхностью оказалась её собственная грудная клетка, и девушка, зачем-то затаив дыхание, простучала по ней в такт собственному сердцу: тук-тук, тук-тук!
— По голове себе постучи, — сердито отозвался Саррет. Цедя сквозь зубы воздух, он осторожно стащил чёрную маску и сунул её в карман такой же чёрной куртки из мягкого материала.
— Прости, пожалуйста, я не хотела… Сейчас…
— Да ладно, я сам дурак, думал, успею что-нибудь…
Она скользнула в ванную прежде, чем он договорил. Схватила чистое полотенце, окунула в ведро с холодной водой, выжала.
— Прекрати суетиться, пожалуйста, я не за этим сюда пришёл.
— Конечно, ты же не думал, что я ударю тебя по лбу. — Элья вылетела из ванной, на ходу складывая получившийся компресс. — Вот, приложи. И сядь.
Кивком поблагодарив, Саррет прижал полотенце к голове, опустился в кресло и прикрыл глаза.
— Ты узнала дату? — спросил он.
— Золотой месяц, двадцать седьмой день. Но это не точно… Послушай, а я… что со мной будет?
— В смысле? — Саррет слегка нахмурился, не понимая, и снова поморщился. Перевернул полотенце другой стороной, под встревоженным Эльиным взглядом, ловившим каждое его движение. — У тебя что, есть варианты? Сидишь здесь, присматриваешь за Макорой, явку я тебе скажу…
Элья, сердце которой ухнуло вниз при слове, «варианты», растерялась:
— Э-э… подожди, я имею в виду… ну, я ведь не уложилась в срок, и задание…
— У всех случаются ошибки. Никто не собирается тебя арестовывать, если ты об этом.
— Но ты ведь говорил… Ты что, просто пугал меня?
— Я напоминал, чем ты рискуешь. Ты, кстати, вполне могла оказаться за решёткой, но обстоятельства… Так, ладно, не сбивай. По поводу даты. Откуда информация?
— От Залитты.
Саррет открыл глаза.
— Я же тебя предупреждал, чтобы ты не общалась с ней.
— Это единственный источник, из которого я хоть что-то смогла узнать.
— Не лучший источник. Эккура позавчера арестовали, они могут тебя выдать. Да и откуда у них такие сведения?
— Он спонсировал мероприятие, пока не понял, что в этой затее что-то нечисто. Я сама была свидетелем того, как он спорил со студентами…
— Свидетелем? — Саррет вздохнул. — Вынужден заметить, что ты не очень чисто работаешь. Много светишься, где не надо.
— А я, между прочим, была уверена, что больше нигде не работаю! — зашипела Элья. Больше всего её разозлило то, что Саррет, оправившись от оказанного ему «приёма», снова перешёл на тот вежливо-отстранённый тон, каким предпочитал с ней разговаривать. — Пока я сидела в плену, меня собирался оттуда вытащить только один человек, и тот оказался подослан герцогом! Я там чуть не свихнулась! Почему никто не пытался связаться со мной, почему никто не пытался меня искать?
— Искать тебя смысла не было, — сказал Саррет. — То, что ты на «Ярчайшей звезде», было очевидно. Как и то, что тебя использовали в качестве приманки. У герцога имелась неплохая магическая поддержка. Он только и ждал, когда кто-нибудь попробует установить с тобой связь. Он же подозревал, что ты агент Татарэта, верно?
— Тебе и это известно? — глухо спросила Элья.
Она не верила, не хотела верить, что всё это время Саррет знал, где она находится. Знал — и ничего не делал. Не пытался её вызволить, не организовывал операцию по её спасению… Конечно, герцог хорошо обращался со своей пленницей, но… а что, если бы плохо?
К Элье снова вернулось чувство, будто она стоит в одиночестве на скале посреди бушующего моря. И пускай валы снесут этот бесполезный клочок суши — никто не придёт…
— Логику аи Сальгура довольно легко проследить. Если бы он тебя не подозревал, ты бы там не оказалась. Странно, что он тебя так рано отпустил — если они действительно пойдут на Аасту двадцать седьмого, то разумнее было бы оставить тебя на «Ярчайшей» до конца золотого месяца…
— А он и не отпускал. Его Макора попросила. Она наведалась ко мне в каюту через зеркало. Хотя… — Элья немного смягчила тон, задумавшись. — Он ведь и планировал держать меня там два месяца. А потом вернуть в Рагир.