Вход белого цвета с разноцветными точками, как будто художник специально разбрызгал краски. Скорее всего, для того, чтобы, даже будучи свежевыкрашенными, стены выглядели немного грязноватыми. На доске — примерно одинаковое количество шведских и иностранных фамилий.
Муниф Ганем, так звали мальчика, жил на самом верхнем, третьем этаже вместе с Аймаром, Аденой, Басселем, Джоди, Ранимом, Розаритой и Низаром. По крайней мере, именно эти имена были написаны на двери с помощью сплавленных бусин разного цвета.
Ирен несколько раз позвонила в дверной звонок, но реакции не последовало. Тогда она открыла дверь и вошла в прихожую, в которой был хаос из обуви и одежды. В одной из дальних комнат послышались возмущенные голоса вперемешку с плачем и рыданиями.
Родители сидели за обеденным столом в загроможденной вещами и посудой кухне. Мать, в длинном темном платье и сиреневой шали, закрывавшей все, кроме лица, плакала, несмотря на все попытки мужчины утешить ее. На столе среди нарезки, сока и прочих остатков от завтрака лежало несколько карт Таро, а на одеяле на полу малыш играл с набором кухонных принадлежностей.
— Здравствуйте. Вы, должно быть, из полиции?
Лилья обернулась и увидела женщину лет шестидесяти пяти с седыми, коротко стриженными волосами, энергично вошедшую в кухню.
— Ингрид Самуэльссон, — представилась она, протянув руку. — Это я позвонила в полицию и подала заявление. Я живу в квартире напротив.
— Тогда не могли бы вы рассказать, что же произошло?
Женщина обменялась взглядом с матерью мальчика, которая кивнула ей.
— Пол девятого ко мне пришла Адена, она была очень обеспокоена. Учитель Мунифа позвонил ей и спросил, почему мальчик не пришел в школу.
— А почему вы решили, что с ним случилось что-то серьезное? Может быть, он просто прогуливает школу?
— Прогуливать? Я не понимать, — сказала мать, пытаясь успокоиться.
— Она имеет в виду, что Муниф мог просто не пойти в школу.
Мама мальчика, казалось, не поняла, о чем речь.
— Но Муниф никогда… Он очень хорошо учится. Ему там очень весело.
Женщина кивнула и снова повернулась к Лилье.
— Адена права. Я тоже в этом уверена, так как сама работала учительницей и иногда помогаю ему с домашним заданием.
— Я понимаю. Но ему же всего одиннадцать. Может, он просто заигрался где-то с другом и забыл о времени?
— Карты говорят о другом, — сказала мама мальчика.
— Какие карты?
— Карты на столе. — Мама мальчика указала на карту, на которой был изображен скелет, одетый в рваную черную монашескую рясу. — Они говорят, произошло что-то ужасное. — Она закрыла лицо руками, сдерживая рыдания.
— Я правильно поняла, вы позвонили в полицию потому, что карты показали…
— Простите, я могу сказать одну вещь? — перебила ее пожилая женщина, встав между Лильей и матерью Мунифа. — Если честно, то я тоже не думаю, что произошло что-то ужасное. Ваше предположение вполне верное — он ходил в школу в сопровождении Самиры из соседнего дома. А она может и хорошая девочка, но думает о чем угодно, только не об уроках.
— И все же вы позвонили в полицию. Как будто нам больше нечем заняться.
— А что мне было делать? Она была крайне взволнована. Вы же сами видите. — Женщина обернулась и показала на маму мальчика, тихо плакавшую в стороне.
— Мы даем им крышу над головой и пособие, чтобы они могли здесь жить. Но как они смогут почувствовать себя как дома, если мы не будем проявлять участие? Только на это я и надеялась, что кто-то из ваших приедет, и они поймут, что нам не все равно.
Лилье стало стыдно. Не перед женщиной, а перед собой. Она ведь всегда считала себя лучше других только потому, что голосовала за левых и сразу отправляла деньги в благотворительные организации, когда случалось что-то ужасное, и это показывали по телевизору. На самом деле она была такой же как все, ей было, по большому счету, все равно.
— Вы правы, — сказала она. — Простите.
Она достала блокнот, подошла к родителям и села на корточки рядом с ними.
— Меня зовут Ирен Лилья, я работаю в полиции Хельсингборга, и я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы Муниф благополучно вернулся домой.
— Большое спасибо, — сказала мама мальчика и вытерла слезы. — Аймар плохо говорить по-шведски, но он тоже рад, что вы пришли.
Она обменялась взглядом с мужем и улыбнулась ему.
— Прежде всего мне понадобится фотография вашего сына.