Сашка поведал толстяку, что за Леной обещали прислать машину. Я спросил, уж не королеву ли английскую мы ждем. Может, и королеву, поддразнил меня толстяк. Я потребовал ответить, за кого он меня принимает, что так свысока разговаривает со мной, но толстяк, не удостоив меня ответом, заперся в уборной, а Сашка, нажав на меня крепким боксерским плечом, впихнул в кухню.
— Слушай, — обиделся я. — Чего они от меня, как от чумового? Я ведь в вашу компанию не напрашивался. Ты сам пригла…
— Плюнь. Они к тебе еще не привыкли. Тут такая компашка… Знаешь, кто этот толстый?
— Не знаю и знать не хочу?
— А зря. У него отец директор гастронома. А сам он в торговом техникуме учится.
— А эта? Большеглазая?..
— У нее мать зампромкооперацией.
— А это… что?
— Наив! — удивился Сашка. — То, что она любое шмотье достать может. Понял? А вот у Рыжего отец…
Договорить он не успел. В дверь крепко и решительно постучали. Одернув пиджак и выразительно взглянув на меня, словно о чем-то предупреждая, Сашка бросился в прихожую. Появилась маленькая девчонка в толстой шубе и шерстяном платке. Все всполошились, окружили ее, наперебой стали помогать ей раздеться.
— Фу, какая невозможная погода, — важно изрекла девчонка, щурясь на яркий свет люстры. Платок был снят, и я узнал в девчонке подругу Дины, ту самую, с которой они так славно позабавились надо мной все на том же вечере во второй школе. — А Динка еще не явилась?
Сашка опять быстро посмотрел на меня. Я испугался: будет Дина. А я лыка не вяжу. Худо мне придется.
— Я уж хотела остаться дома, — продолжала девчонка, — да папа уговорил.
— Они бы тут перемерли без тебя, — брякнул я.
Упала ошеломленная тишина. У толстяка сам по себе раскрылся рот. Девчонка неприязненно посмотрела на меня, затем на оробевшего Сашку. И она делала вид, что не знает меня. Ну и компания!..
— Чего мы стоим? — всполошился Сашка. — Проходите!..
Вся компания проследовала к столу, и я сунулся туда же, но не успел я перешагнуть порог, как передо мной возникло бледное перекошенное от злости лицо Сашки.
— Куда ты прешь? — прошипело лицо, да так гнусно, что я оторопел. — Нажрался, как скот. Ступай на кухню, отойди. Пригласили тебя, как человека, а ты не умеешь себя держать.
— Я не умею? — возмутился я. — Это вы не умеете. Пригласили и рыло воротите.
— Ладно, — смягчился Сашка. — Будь другом — посиди на кухне. Протрезвись, если сможешь.
— Заметано, — успокоил я его и свернул на кухню.
Машинально, вспомнив, как вел себя в кухне Сашка, я заглянул под стол. На полке, устроенной между ножками стола, стояли почти опорожненная бутылка водки и четыре стакана. Я попробовал содержимое одного из них. Водка. Другого — водка. Третьего — то же самое. Четвертого — вода…
Вон оно что: Сашка подменял свои стаканы с водкой стаканом с водой, заранее приготовленным. Выходило, что я один выдул полбутылки. Выходило, что меня опоили. Я попытался выпрямиться, чтобы пойти к Сашке и выяснить, зачем он опоил меня, но все закувыркалось перед моими глазами, все закачалось, и я рухнул на пол…
— …Женька обещал с парнями зайти, — сообщила за занавеской Татьяна. — Надо закуску сгоношить. Нинка, не спи. Твоя симпатия придет тоже…
Я живо представил себе Нину, приноравливающуюся соснуть. Она и до лесотехникума любила подавить на ухо. А сейчас это превратилось в излюбленную привычку. Еще Нина приучилась грызть макароны…
…Через какое-то время я очнулся. Увидел над собой плоский, в форме паруса плафон кухонной люстры и не тотчас сообразил, где нахожусь. Рядом бренчала пустая бутылка о пустой стакан и лежала опрокинутая табуретка. За стеной играла музыка и гудели оживленные голоса. А как неприкаянно завывал за окном ветер…
Я сел и осмотрелся. Куда занесла меня нелегкая?.. Непреодолимая сила повлекла меня обратно. Головой я боднул стол. Зазвенела посуда. За стеной замолчали, потом кто-то, кажется, это был голос Светки, посмеиваясь, спросил:
— Он там у вас ничего не разобьет?
— Ничего, — ответил Сашка Моряков. — А если и повредит свой горшок с опилками — не велика беда.