— Какое «местечко»? — удивился я.
— У меня есть такое «местечко», где я могу спрятаться от всего света. Хочешь, покажу?
— Конечно, хочу.
Мы прошли через Городской сад, с черными, ввалившимися от оттепели тропинками, перешли Проточный мост и очутились на Больничном острове. С коренастых раскидистых берез осыпался подтаявший иней. Справа шумел, вздуваясь желтыми жгутами, никогда не замерзающий порог.
Осмотревшись, не следит ли кто за нами, Дина пошла кромкой берега, стараясь не оступаться с узенькой, едва натоптанной тропинки. Скоро мы очутились возле большого, отслужившего свой срок баркаса, перевернутого вверх килем. Заросли ольхи скрывали баркас со стороны больничных деревянных корпусов.
— Вот, — радостно сообщила Дина. — Здорово?
— Здорово, — озадаченно согласился я. — А как в него попасть?
— Сейчас покажу, — еще раз осмотревшись, Дина нагнулась, взялась за одну из досок борта и повернула ее вокруг единственной заклепки. — Полезай… Ну что же ты? Хочешь, чтобы кто-нибудь выследил нас?
Опустившись на корточки, я нырнул в баркас. Темно тут было, хоть глаз выколи, и пахло сеном.
— Ну что же ты? — сердито спросила Дина. — Помоги же мне. Я ведь тоже хочу туда.
Я перехватил доску, и Дина очутилась рядом со мной. Она пошарила в сене, и луч карманного фонарика осветил сводчатую внутренность баркаса. Пол его, а вернее, перевернутая палуба, был выложен сеном, накрытым плотной дерюжкой. В носовой части стояли книги, лежали кульки с конфетами, пряниками и печеньем.
— Здорово! — восхитился я.
— А с печкой было бы еще лучше, — обрадовалась Дина. — Может, ты что-нибудь придумаешь? Знаешь, как будет уютно? Придумаешь?..
Я обещал подумать. Дина предложила мне угощаться из кульков, извлекла откуда-то термос с чаем. Чай был горячий, свежий — Дина приготовила его, наверно, перед тем, как пойти ко мне. Такое внимание необычайно волновало меня, я спрашивал себя, а что же мне сделать для Дины?..
— Знаешь, кого я встретила в Петрозаводске? — спросила Дина. — Ты записан в городскую библиотеку?
— Был. А недавно выписался. Там сейчас такая девица стоит. «Чего выдать?»
Дина засмеялась.
— На вас не угодишь, — промолвила она. — Ну, а до этой девицы кто работала? Парни по ней с ума сходили. Я ей так завидовала. Ее я и встретила.
— Настю? — поразился я.
Дина нахмурилась.
— Не называй ее больше по имени, — попросила она. — Не будешь? Меня это как-то ранит. Понимаешь?..
— Понимаю, — согласился я, хотя ничего не понимал.
— Она выглядит какой-то затурканной, забитой, — продолжила Дина. — Но при этом очень следит, чтобы другие ничего не заподозрили. А что может быть хуже этого? Что?..
— Да уж хуже этого — ничего, — недоверчиво пробормотал я. — Как-то даже не верится этому. Чтобы Настя и — забитая. Нет, не похоже…
Я взглянул на Дину. Глаза ее обиженно блестели.
— Я же просила тебя не называть ее по имени, — проговорила она. — Или тебе все равно, прошу я или не прошу?..
Я молчал. Неловко было оправдываться, уверять, что мне не все равно.
— Ладно, — смягчилась Дина. — В первый раз прощаю… Послушай, — спросила она. — Это правда, что у вас в «Утильсырье» притон устроен?..
Я выпучил глаза: какой притон, кто ей сказал такую муть?
— Да многие говорят! — удивилась Дина. — Ленка говорит…
— Твоей бы Ленке, — пробормотал я. — Твоей бы Ленке… — и остановился, не зная, какое наказание назначить подруге Дины за ее болтливость.
Мне сделалось скверно. Так вот почему Леня-Боровок ошивается каждый вечер у приемного пункта Данилы Петровича! А в витрине городской настенной газеты «Они мешают нам жить» опять появилась моя фотография, копия той, которую я выкрал. И сопроводительная надпись была та же самая. Кто-то всерьез взялся за нас…
9. ПЕЧКА
Татьяна затеяла большую стирку: кастрюли с пузырящимся в них бельем, тазы с мыльной водой, стиральная доска… В такие дни лучше не подходить к Татьяне — она становилась придирчивой и злющей, будто обстирывала весь белый свет, а не себя только.
Я отправился разыскивать печку. Всю ночь она снилась мне: маленькая, чугунная. Но вот где раздобыть ее? Я вспомнил бородатого стрелочника, как он насыпал уголь в ведро возле своей полосатой будки на переезде. Не выручит ли он меня!..
Слегка подморозило, припорошило твердым, как крупа, снегом, и загуляла бесшабашная посвистывающая метелица.
— Печка, говоришь, надобна? — задумчиво переспросил бородатый стрелочник, опираясь на метлу. — Махонькая, говоришь?