Я хотел сказать кто, да что-то остановило меня, что-то подсказало, что делать этого не следует. Светка уж и так наказана. Она еще сильнее накажет себя, если не признается, что подкинула тетрадь: кто-то же и еще, кроме меня, догадается об этом, а там догадаются и другие, и ежели у тебя еще не совсем потеряна совесть, то жить тебе станет тяжеловато.
— А я сперва испугалась, — радостно заговорила Галка, обдавая нас голубым блеском своих глаз, — а потом думаю: да наплевать. Один раз живем. И вас, мальчики, жалко сделалось. Такие вы хорошенькие стоите и такие беспомощные. «Как же, думаю, девочки-то их любить будут, таких жалконьких? Эх, пропадать, так с музыкой!»
— Ничего себе музыка, — засмеялся Васька. — Теперь Рыжий повесится.
— Я его допеку, — пообещала Галка. — Попомнит он у меня свои «боевые порядки». Ни одна девчонка не посмеет при мне «постилять» с ним.
— А Юм-то! — продолжал недоумевать Герка. — Юма-то как сюда пристегнули?
— О-о, Юм, — задумчиво отозвался Юрка. — Знаешь, как интересно следить за развитием мысли Ленина? Ничего не знаю интереснее…
— О, господи, Герка, да что с тобой приключилось! — ужаснулась Галка. — Да о н и же кого хочешь притянуть могут. А Юрка со своим Юмом прямо-таки новогодним подарочком явился. Не ясно разве?..
— Мать честная, — поежившись, как от озноба, проговорил Юрка. — Как вспомню эту роновскую даму, так и чешутся руки завести самый настоящий притон.
— А что? — засмеялась Галка. — Какой он должен быть, этот притон, нам уже приблизительно растолковали. Надо оправдывать надежды старших…
Неожиданно дверь распахнулась, и в спортзал вошел Сашка Моряков. Он деланно улыбался. Некоторое время он молча рассматривал нас.
— Торжествуете? — наконец спросил он. — Ну-ну… Вы, наверно, думаете, что тетрадь подбросил я?.. Ошибаетесь. Фотографии — мое дело. А с поэмой сами разбирайтесь…
— Сашка, — проговорил Витька Аншуков. — Шел бы ты, знаешь куда?..
— Остановись, Витенька, — вмешалась Галка. — Не надо прояснять свою мысль…
13. МОТИВ
Татьяна вытащила из-под кровати свой вместительный, с дубовыми рейками на крышках и ремнями чемодан, выгребла из шкафа все свои платья, кофты, юбки, жакеты, халатики и отрезы тканей, призванные сыграть благородную роль подарков архангельским родственникам, и принялась укладываться. Значит, она все же уедет. Жалко. Я так привык к ней, что мне будет недоставать ее. Из всех нас только Альбина сочувственно отнеслась к намерению Татьяны уехать, надеялась, должно быть, снова завладеть Евгением.
Минут через пятнадцать после того, как Татьяна начала укладываться, в комнату ввалился Евгений. Веселье, как обычно, распирало его.
— Га! — воскликнул он, раскинув руки так широко, будто желал всех нас заключить в свои объятия. — Уже к новоселью готовитесь? С вас, между прочим, причитается… Танюша, давай кончай — в кино опоздаем.
— Не до кино мне сейчас, Женечка, — вздохнула Татьяна, неприступно растопырив розовые локотки. — Вишь вот… собираюсь.
Она как бы сильно растерялась, что Евгений застал ее за таким занятием, и стала путать вещи: легкую, например, кофточку укладывала под тяжелый жакет. («Ой, что это я?!»)
Евгений озадаченно хлопал глазами.
— Как не до кино? — нашелся он наконец. — Сама же хотела посмотреть этот фильм!
— Все, Женечка, знают, один ты только не замечаешь, — ласково, но твердо отстранила его Татьяна и опять вздохнула. — Уезжаю я. Домой, в Архангельск. К папе и маме…
— Не-ет… ты… погоди-ка!.. — разволновался Евгений и даже вспотел. — Как это уезжаешь? А я?.. Мы же… Выйдем, поговорим?..
И он увлек сопротивляющуюся, но не слишком, Татьяну в коридор. Нина и Альбина обменялись понимающими взглядами, и круглое лицо Альбины разочарованно вытянулось. Как всегда, будучи огорченной, она принялась сосредоточенно и печально расплетать и заплетать свою тяжелую черную косу. Нина усиленно захрустела макаронами, извлекая их из бумажного пакета.
Раздался стук дверей, ведущих на крыльцо, — должно быть, ушел Евгений, отправился, наверно, сдавать билеты в кино. Вернулась Татьяна, побросала барахло в чемодан и опять задвинула его под кровать. Словно по мановению волшебной палочки на Татьяне появился длинный, до пят, халат, внушающий к ней невольное почтение, и все пуговицы на нем были застегнуты. Я сообразил, что подарки от Татьяны ее архангельские родственники получат не скоро, может быть, совсем не получат.
Минут через десять Евгений вернулся. Он выглядел слегка сконфуженным, будто жизнь преподнесла ему такой сюрприз, к которому он был не совсем готов. Под мышками он держал бутылки с шампанским, а в руках — огромные кульки с конфетами и пряниками.