— Пошел вон, — неожиданно обронила она, зашелестев пакетом.
Снова очутившись перед злополучным телевизором, я едва подавил в себе желание разнести его вдребезги.
А что, если распахнуть дверь и посмотреть на Настю, когда она останется без всего? Изобразит ли хоть из себя оскорбленную невинность?..
Пока я накачивал себя подобным образом, в прихожей наступила полная тишина. На цыпочках прокрался я к двери и осторожненько приоткрыл ее. В темной глубине зеркала замерло что-то не совсем понятное, что-то очень стройное и легкое, затянутое в белую безрукавку и в синие джинсы, что-то изумленно и как бы даже недоверчиво созерцающее самое себя.
А затем в глаза мне бросилась заплатка на правом бедре, у самого паха, величиной не больше копеечной монетки, так аккуратненько пришитая, что не знай я о ее существовании, то и не заметил бы вовсе. Бориска прожег ее сигаретой, когда «балдел» с очередной «машкой», а тетя Надя, несмотря ни на что, имела ловкие руки. Еще меня поразило, что эти грязные джинсы так же стройнят Настю, как стройнили вчера Бориску.
Настя обернулась ко мне. Какие у нее серьезные, ничем не замутненные глаза. Это же надо — вытворять такое и выглядеть такой безгрешной.
Должно быть, все мои мысли и чувства слишком красноречиво проявляются на моем лице, потому что Настя, уже раздраженно, еще раз спросила:
— Ну что ты?
— Джинсы приобрела? — обойдя ее и заглянув в ее лицо через левое плечо, полюбопытствовал я. — Ну и чем же ты за них заплатила?
Настя долго смотрела на меня.
— Мерзкие вы какие! — наконец усмехнулась она и снова уставилась в зеркало. — О тебе-то я думала лучше.
Я почти что обнюхал ее плечи и шею, после чего шепнул в ушко:
— Кто это «вы»?
— И ты, и Бориска. Тот, не успела я к ним в дом войти, сразу же полез ко мне со своими соплями. Дурак невозможный. А ты… Ты, может, еще хуже его.
— Однако же, — возразил я, положив подбородок на ее правое плечо и поймав в зеркале отражение ее взгляда. — Однако же, джинсы-то от него принять не побрезговала?
Настя так и замерла. Кажется, только сейчас полностью дошло до нее, на что я намекал все это время.
— Так я и знала! Просто от вас не уехать! — сказала она. — Все вы какие-то чокнутые, нормальных вещей не понимаете. Одна тетя Надя чего стоит!.. А ты-то! У-у! — Настя аж задрожала от ненависти, но вдруг сменила гневный тон на ехидно-вкрадчивый: — А тебе завидно? Мальчика опередили? Да уж Бориска не ты, тюха, Бориска своего не упустит и подход знает. А ты только страдать да умничать и умеешь! Любимым маршрутом повел, а в мороженицу пригласить не догадался. Вот и позлись теперь, может, поумнеешь…
И, нисколько не стесняясь меня, принялась сдирать с себя джинсы, скатывая их от талии по бедрам вниз. Но мне было не до ее бедер. Как засаднило в моей душе, когда Настя так пренебрежительно отозвалась о моем маршруте. А я-то, дурак, воображал!.. Кроме того, мне стало ясно, что напрасно я думал о Насте скверно — не было у них ничего с Бориской, и не дарил он ей джинсы. Но как же они оказались у нее? Не мог же Бориска опуститься так низко — загнать их по спекулятивной цене Насте, своей родственнице?..
Пока я обмозговывал это, Настя переоделась в свое цветастое легкое платье, а джинсы свернула и сунула в пакет.
— Открой дверь, — буркнула она, глядя мимо меня.
Прожив у нас две недели, Настя так и не сумела запомнить, в какие стороны надо отжать рычажки, чтобы замок сработал. Я открыл дверь. Настя помедлила, затем, глядя опять же мимо, сообщила, что джинсы эти к Бориске никакого отношения не имеют, что она купила их с рук, «щоб ей подло было». Меня будто кипятком ошпарили. Я тотчас вспомнил, кто любил кстати и некстати употреблять это выражение. Я вспомнил, в чем подозревает Настю тетя Надя. Надо предупредить ее. Я бросился вниз по лестнице за Настей. Ну, Бориска, если все окажется так, как меня сейчас осенило, будет тебе подло — обещаю.
Настя уже вошла под арку, ведущую со двора на многолюдный Большой проспект Петроградской стороны. Солнечный день ослепил меня. От мусорных баков и контейнеров с пищевыми отходами несло гнилью. Усиленно ворковали голуби.
Я бросился через двор, но видя, что Настя вот-вот растворится в толпе, громко окликнул ее. Старушки, пасшие своих внучат и внучек в песочнице под тополями посреди двора, с любопытством запосматривали на меня. Настя с недоумением оглянулась.
— Ку-ку! — увидев меня, ответила она и прибавила шагу.
— Настя! — крикнул я. — Это Борискины джинсы! Тетя Надя думает, что ты украла их!